Пленить сердце горца - Карен Мари Монинг

- По-настоящему безумный, или ты хочешь сказать, что вы просто расходитесь во взглядах на определенные вещи, как это бывает у большинства людей с их родителями?

- Я не хочу говорить об этом!

- Сколько лет твоему отцу? У тебя есть другая родня, о которой я не знаю?

Гримм отошел в сторону и принялся расхаживать взад-вперед.

- Нет.

- Ну, и какой он, твой дом? Он в Тулуте?

- Он не в Тулуте, - процедил Гримм сквозь зубы. - Мой дом был в мрачном, жутком замке, высеченном в скале над Тулутом.

«Интересно, что еще удивительного можно узнать, если продолжить задавать ему вопросы?» - подумала Джиллиан.

- Если твой дом был в замке, тогда ты должен быть либо слугой... - она окинула его взглядом с головы до ног и покачала головой от внезапно пришедшей в голову мысли. - О! Я тут болтаю о титулах, а ты даже ничего не говоришь! Ты сын вождя, да? И, случайно, не старший? - спросила она почти в шутку.

Когда Гримм быстро отвел глаза, Джиллиан воскликнула:

- Ты хочешь сказать, что однажды станешь лэрдом? И твоего возвращения ждет целый клан?

- Никогда. Я никогда не вернусь в Тулут, и хватит об этом. Мой отец - спятивший старый ублюдок, и замок лежит в руинах. Вместе с деревней много лет назад была уничтожена половина моего клана, и, я уверен, оставшаяся половина рассеялась по миру, чтобы убежать от старика и начать новую жизнь в другом месте. Сомневаюсь, чтобы в Тулуте хоть кто-нибудь остался - вероятнее всего, одни развалины.

Гримм украдкой взглянул на Джиллиан - понять, как та восприняла его признание.

В голове Джиллиан начался бешеный водоворот мыслей. Что-то не складывалось, и она знала, что ей не хватает важной информации. Родные места Гримма находились где-то по пути к тому месту, куда они направлялись, и ответы лежали в осыпающихся старых развалинах, в «спятившем старом отце» и в проницательности, которая укажет ей дорогу в сокровенные глубины души Гримма.

- Почему ты покинул свой дом? - тихо спросила она.

Гримм повернулся к ней лицом, и его глаза засверкали в угасающем свете дня.

- Джиллиан, пожалуйста, не так много вопросов сразу. Дай мне время. Все это... я не говорил об этом с тех пор, как это случилось.

В его глазах стояла безмолвная мольба о терпении и понимании.

- Я дам тебе время. И буду терпеливой, но не сдамся.

- Обещай мне это, - произнес он с неожиданной серьезностью. - Обещай мне, что никогда не откажешься, что бы ни случилось.

- От тебя? Ни за что. Боже мой, да после того, как ты меня третировал, когда я была маленькой, я все равно не отказалась от тебя, - не задумываясь, ответила она, надеясь развеять его мрачное настроение.

- От нас, Джиллиан. Обещай, что никогда не откажешься от нас.

Он снова притянул ее к себе, глядя на нее так внимательно, что у нее перехватило дух.

- Обещаю, - прошептала она. - И учти, я отношусь к своему слову так же серьезно, как любой воин.

Гримм едва заметно расслабился, надеясь, что ему никогда не придется напоминать ей о ее словах.

- Ты точно не хочешь есть? - быстро сменил он тему.

- Могу подождать, пока мы не сделаем привал на ночь, - рассеянно бросила Джиллиан - она была слишком занята своими мыслями, чтобы думать о физиологических потребностях. Ее больше не интересовало, почему он появился так поздно, в крови и грязи. Он пришел, и этого пока что достаточно.

Были другие, более важные вопросы, на которые ей нужны были ответы.

Когда они вновь сели в седло, он притянул ее к себе, и Джиллиан расслабилась, блаженствуя от ощущения его крепкого тела, прижимающегося к ней.

Через несколько часов Джиллиан приняла решение. Женщина должна действовать женскими методами. Утром она планировала внезапно заболеть необъяснимой болезнью, которая потребовала бы найти постоянное укрытие задолго до того, как они достигнут Далкейта. Она и понятия не имела, что к утру природа возьмет все в свои руки, проявив при этом извращенное чувство юмора.

Джиллиан перевернулась на другой бок, потянулась и попыталась разглядеть Гримма в тусклом свете. Окна домика были завешены шкурами, спасавшими от пронизывающего ветра, но пропускавшими мало света. Огонь уже много часов назад догорел до углей, и в их янтарных отблесках ее возлюбленный был похож на отлитого из бронзы воина, героического, могучего викинга. Он вытянулся на меховых носилках, забросил одну руку за голову, а другую положил на грудь.

Боже правый, как же он был прекрасен! Во сне его лицо обладало совершенством, навевавшим мысли об архангеле, сотворенном Богом в минуты радости. Над глазами, опушенными густыми ресницами, разлетались черными дугами брови. Хотя в уголках глаз расползались крохотные морщинки, вокруг рта было видно очень мало «морщин смеха» - недостаток, который она намеревалась исправить. Прямой и гордый нос, а губы... она могла бы целый день просто любоваться этими твердыми розовыми губами, чувственно изгибавшимися даже во сне. И Джиллиан запечатлела легкий, как шепот, поцелуй в ямочку на подбородке.

Когда они приехали сюда прошлой ночью, Гримм развел огонь и растопил для ванной множество ведер снега. Они вместе сели в бадью, дрожа на холодном воздухе, пока жар страсти не согрел их до костей. На роскошной куче шкур они без слов обновили свои клятвы друг другу. «Этот мужчина совершенно неутомим», - довольно подумала она, и тело ее приятно заныло от последствий любовного марафона. Он показал ей такое, от чего у нее загорелись щеки, а сердце заколотилось в предвкушении большего.

Волнующие мысли быстро улетучились, когда она снова пошевелилась, - от внезапной дурноты у нее перехватило дух, и она повернулась на бок и стала ждать, пока неприятное ощущение уйдет. Накануне они мало ели, зато много занимались «физическими упражнениями», и она заключила, что, вероятно, голодна. Боли в животе определенно облегчат осуществление ее плана - убедить Гримма в том, что она слишком больна, чтобы скакать в Далкейт. Какую болезнь выдумать? Расстройство желудка может оказаться недостаточно убедительным, чтобы заставить его рассмотреть возможность остановки в деревне, которую он поклялся никогда больше не видеть.

В этот неподходящий момент нахлынула еще одна волна тошноты, и Джиллиан нахмурилась, когда в голову пришла мысль, что, возможно, она действительно заболела уже потому, что собиралась притвориться больной. Она лежала неподвижно, ожидая, когда недомогание пройдет, и мысленно представляла себе свою любимую еду - в надежде, что воображение притупит муки голода.

Мысли о жареной свинине Кейли согнули ее пополам. От представления запеченной в тесте рыбы у нее моментально начались позывы к рвоте. Хлеб? Звучит не так уж и плохо. Чем толще корочка, тем лучше. Она попыталась тихонько отодвинуться от Гримма, чтобы дотянуться до переметной сумки, где накануне видела каравай черного хлеба, но во сне он обнял ее талию. Она тихонько попыталась разжать пальцы, но те сжимали ее, как железные тиски. Когда нахлынула новая волна тошноты, Джиллиан застонала и свернулась калачиком, схватившись за живот. От этого звука Гримм моментально проснулся.