Телохранитель - Мэри Каммингс

Сам Рэй за ограду за эти дни не вышел ни разу. Хотя репортеров у ворот было меньше, чем в день его приезда, но одна-две машины непременно дежурили. Как-то, сидя на пристани, он заметил, что его фотографируют из проплывавшей мимо берега лодки. Первым желанием было отвернуться и уйти, но потом Рэй вспомнил, что Доусон просил, если придется общаться с репортерами, быть с ними полюбезнее, и — делать нечего — улыбнулся и помахал рукой. На следующий день эта фотография красовалась в газете, рядом с пространной статьей о том, что насилие — это, конечно, плохо, но, с другой стороны, человек должен иметь возможность защитить себя и своих близких, иначе зачем бы вообще нужна была вторая поправка[18]?!

Рамсфорд приехал через неделю — ночью, никого не предупредив. Открыл дверь своим ключом, тихонько прошел наверх и… и, очевидно, решил поздороваться с дочерью.

Телефон у изголовья взорвался звонком в четыре утра. Рэй схватил трубку и спросонья не сразу узнал искаженный тревогой голос:

— Рэй, что с Мэрион?! Ее нет в комнате… холодная постель…

— Не волнуйтесь, сэр. — Он не собирался ничего скрывать от сенатора, но, господи, как же трудно оказалось выговорить эти слова! — Все в порядке. Она… она здесь, со мной.

Прерывистый вздох — свидетельство того, что его собеседник услышал и понял.

— Хорошо. Извини, что разбудил. — И, прежде чем Рэй успел ответить неловким «Ну что вы, ничего страшного!», повесил трубку.

Проснувшаяся Ри вопросительно смотрела на него.

— Твой отец приехал, — объяснил Рэй.

— Папа? — она заулыбалась и полезла из-под одеяла. — Пойду поздороваюсь.

— Он знает, что мы… что ты была со мной.

Ри пожала плечами, улыбка ее от этих слов ничуть не увяла. Сказала нараспев, будто стишок:

— Ну и знает, — надела правую тапочку, — ну и что?! — надела и левую.

Уже пошла было к двери, но потом вернулась, нагнулась и потерлась носом об его щеку.

— Спокойной ночи! — После чего ушла уже окончательно. Некоторое время Рэй не спал, прислушиваясь, но она так и не вернулась.

Когда он проснулся, в окно ярко светило солнце, а рядом снова была Ри. Собственно, он и проснулся оттого, что она заверещала чуть ли не над самым ухом:

— Рэйки, просыпайся! Завтрак уже вот-вот готов будет, а ты все спишь и спишь! Рэйки-ии!

Едва Рэй открыл глаза, плюхнулась рядом, облокотившись о его живот.

— А знаешь что?

— Что?

— Вот что! — Нагнулась и поцеловала. — А еще мисс Фаро в честь папиного приезда делает на завтрак вафли!

— Он про нас с тобой что-нибудь спрашивал?

— Нет. Но он же видел, что я у тебя ночевала. — Ри проницательно прищурилась. — Ты что, боишься, что он ругаться будет?! Рэйки, ну что ты как маленький — нам же уже не по десять лет, мы оба взрослые люди! — Вскочила. — Давай, вставай скорей, ты же знаешь, папа терпеть не может, когда к завтраку опаздывают! — Последние слова она произнесла уже у двери.

Опять у нее все так просто! — подумал Рэй, вылезая из-под одеяла.

Конечно, скоро он будет свободен, документы о разводе вот-вот придут — а это значит, что они с Ри могли бы пожениться; да и сам Рамсфорд в свое время говорил, что не будет против, если между ними возникнут, как он выразился, «какие-то отношения». Но это было раньше, а теперь — какому отцу понравится, что его дочь связалась с человеком, которому грозит тюрьма?!

К завтраку Рэй все-таки опоздал и когда вошел в столовую, Рамсфорд уже сидел за столом и ел. В ответ на приветствие он лишь сухо кивнул. Конечно, удивляться тут было нечему — сенатор действительно терпеть не мог, когда его домочадцы опаздывали к завтраку или обеду, но кошки, которые скребли на душе у Рэя, разбушевались пуще прежнего.

Через минуту появилась и Ри, в зеленом брючном костюме без рукавов и с зеленой ленточкой-банданой вокруг головы. У Рэя возникло подозрение, что она нарочно подгадала, чтобы придти позже него и, так сказать, взять огонь на себя.

Увидев ее, сенатор саркастически заметил:

— Ты что, весь свой гардероб перемерить успела перед тем, как почтить нас своим присутствием?

— А что, по-моему, мне этот костюмчик идет! — Ри удовлетворенно оглядела себя и, сев за стол, принялась взахлеб рассказывать, что хочет поменять занавески в своей спальне на бежевато-розовые, в теплой гамме, и со стенами тоже что-нибудь сделать — например, сейчас очень модно покрывать их французской краской с хлопковыми и золотыми нитями.

Рэй подал несколько реплик в попытке поддержать разговор, сенатор же не проронил ни слова, лишь хмыкал да пару раз кивнул.

Доел он первым и, уже вставая, сказал, так же сухо:

— Рэй, когда доешь, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет.

Сказать, что у Рэя в этот момент не екнуло сердце, значило бы соврать. Он покосился на Ри. Она подмигнула ему и скорчила рожицу, которая означала «Папочка сегодня не в духе»; челюсти ее тем временем с аппетитным хрустом перемалывали картофельную вафлю.

В детстве, когда сенатор почему-либо был недоволен им, она не раз вступалась за него — без приглашения вкатывалась в кабинет и заявляла: «Папа, не сердись на Рэя, он ни в чем не виноват!» Но чтобы она защищала его еще и тут — это было бы вообще ни в какие ворота.

Поэтому Рэй ответил ей беззаботной улыбкой и, хотя кусок в горло не лез, мужественно положил себе на тарелку еще вафлю, сдобрив ее взбитыми сливками.

Когда он вошел в кабинет, Рамсфорд разговаривал по телефону. Прикрыв ладонью микрофон, бросил: — Запри за собой дверь, — и снова погрузился в разговор. Обычно дверь в кабинет никогда не запиралась, и Рэй почувствовал себя еще более неуютно.

Собственно, догадаться, о чем пойдет речь, было нетрудно, поэтому, едва сенатор повесил трубку, Рэй начал первым:

— Сэр, я понимаю, о чем вы хотите поговорить, и хочу сразу сказать, что, конечно, Мэрион могла бы найти себе мужа и получше. Но так уж вышло, что она любит меня. И я тоже люблю ее.

— Это что, следует понимать как просьбу о формальном благословении? — сквозь мрачную мину Рамсфорда неожиданно прорезалось нечто вроде ухмылки.

— Да, сэр. И я не… я никогда не обижу ее и постараюсь, чтобы она была со мной счастлива.

— Знаю, сынок, — сказал сенатор неожиданно мягко. — Я с самого начала, чуть ли не с детства видел, что это неизбежно. Ей никогда никто был не нужен, кроме тебя. Так что — если, конечно, это вам надо — я благословляю вас.

— Да… Спасибо, сэр, — Рэй еле сумел скрыть вздох облегчения, подумал, что Ри была права: они же взрослые люди и непонятно, с чего он вообще так паниковал!