Перуновы дети - Юлия Гнатюк
Шрифт:
Интервал:
Может, именно потому, что в селении было тихо, исхудавший и оголодавший за зиму зверь со свалянной тусклой шерстью и злобными глазами появился из леса. Принюхавшись, он безошибочно определил место поживы, взломал дверь-заслонку и влез в яму, пожирая и разбрасывая и без того скудные припасы. Дети первыми заметили лохматого разбойника и подняли крик, на который сбежались в основном женщины, старики и только двое мужчин покрепче, оставшихся в селении. Один из них, схватив топор и длинную толстую жердь с острым наконечником из обломка косы, подоспел первым. Зверь заметил противника и одним лёгким прыжком выбросил своё могучее тело наверх. Удар самодельного копья, метивший в сердце, пришёлся ему в левое плечо, откуда заструилась тёмная кровь. Второй удар, направленный в шею, зверь отбил махом огромной лапы и, угрожающе зарычав, кинулся на человека. Толстое древко хрустнуло, как сухая веточка. Топор, мелькнувший в руках мужика, лишь вскользь чиркнул по лапе сноровисто увернувшегося животного, а затем отлетел прочь, выбитый мощным ударом второй лапищи. Человек и зверь сошлись врукопашную. Дети и женщины кричали, бросали в зверя камни и палки, кололи остриями копий, но это только больше разъяряло его. Силы были неравными – у человека не осталось никакого оружия, он только изо всех сил упирался в землю, стараясь удержать многопудовую махину. Но зверь ловко подставил подножку и опрокинул человека на спину, навалившись на него всей огромной тушей, и стал рвать зубами и когтями, давя плоть и ломая кости. Пронзительный женский крик перекрыл на миг все звуки – и лютое рычание зверя, и возбуждённые голоса бегущих на подмогу людей, и детский плач, и последнее стенание жертвы.
Когда к месту схватки подоспели вернувшиеся охотники, всё было уже кончено. Исполинский зверь лежал на подтаявшем, перемешанном с грязью и кровью снегу. Брюхо медведя было вспорото, из него вывалились кишки, которые зверь пытался запихнуть обратно, но так и испустил дух, прижимая к животу левую лапу. Правая лапа, вонзившись в снег острыми как ножи когтями, застыла подле окровавленной пасти. На шее, морде и боках зверя виднелись многочисленные раны.
Второй участник схватки, молодой мужик, заваливший-таки хозяина леса и вспоровший ему брюхо ножом, глухо стонал, привалившись к стволу лиственницы. Глаза его были мутными от боли в сломанных рёбрах и пальцах на руках. Кожух на спине был разодран, и на теле остались кровавые следы когтей. Женщины хлопотали подле него. Обезображенный труп погибшего уже унесли, обмыли и накрыли чистым покрывалом.
Ещё несколько человек получили раны: кто-то лишился уха, кто-то лоскута кожи на плече. Баба Ганна отделалась порванной юбкой и ссадинами на руках.
Микула подошёл к зверю и, по давнему охотничьему обычаю, стал раздавать всем раненым по ковшику ещё дымящейся на морозе медвежьей крови, чтобы сила лесного исполина перетекла в них, восстановила здравие и скорее заживила увечья.
Отец Велимир, подсобив раненым, тоже подошёл к поверженному зверю и неожиданно для всех поклонился ему, промолвив:
– Прости нас, лесной владыка, за смерть твою. Ты сам пришёл и хотел лишить нас последнего, потому и убили тебя, защищаясь, по крайней необходимости, а не из пустой прихоти. Будь же теперь защитой тем, кого осиротил и обидел…
По просьбе Велимира Микула отрезал у медведя передние лапы, одна из которых тут же была прибита на двери коровника, чтобы отныне дух лесного владыки оберегал домашних животных, а вторая – на дверь осиротевшей нынче семьи. Им же была отдана и медвежья шкура, чтобы было чем согревать детей. Тушу разделали. По внутренностям отец Велимир определил, что более суровых морозов не будет и дело пойдёт к оттепели.
– Вишь, селезёнка вся гладкая и ровная, а печень посредине утолщена, – показывал он Светозару, – значит, зима прошла, как следовало, с самыми лютыми морозами в середине. А раз края утончаются, значит, и весна будет дружная, тёплая…
После жертвы Велесу мясо поделили между всеми по справедливости, а голову зверя насадили на кол и поставили у тропы, ведущей в лесную чащобу.
Той же весной началась работа, по которой так истосковались руки за время вынужденных скитаний. Невдалеке от поляны, которая лепше всего подходила для места всяких празднеств и собраний, на взгорке, освобождённом от леса, стало расти поселение. Стволы получше шли на дома. Ветки и нестроевой лес – для дров. Мужчины не выпускали из рук плотницкого снарядья, женщины обустраивали жильё. На обналичниках, крылечках и коньках крыш расцветали резные узоры солнца, растений, животных и, конечно, обережные знаки от недобрых сил. За лето и осень была сделана большая часть работ по строительству, а также заготовки на зиму. Но, как только запела ручьями следующая весна, Микула, Вьюн и ещё десятка полтора холостых мужчин решили уйти. Ратных дел не предвиделось, а воинам, привыкшим к сражениям и опасностям, сидеть на одном месте было тягостно, о чём Микула и сообщил Велимиру.
Светозар был при том тяжком разговоре. В ответ на слова Велимира о том, что предстоит ещё много работы, Микула тряхнул своим оселедцем и выдавил хрипло:
– Спору нет, отче, что наши руки тут надобны. Та вдесятеро больше они надобны там, где землю нашу поганят, веру и волю исконную отбирают. Не годится нам в такой час по лесам отсиживаться! Прости, отче, мы воины…
Светозару стало трудно дышать. Разные чувства раздирали его изнутри, как невидимые безжалостные звери. Он тоже воин, он давал клятву Перуну, значит, и его место рядом с Микулой. В то же время он понимал, что отец Велимир уже совсем стар и, случись с ним что, люди останутся без волхва… И ещё Ивица, баба Ганна, дед Славута – все они как родные… Однако он ученик славного Мечислава и уже доказал, что способен владеть мечом.
Превозмогая почти телесную боль, он встал и, передвигая налитые тяжестью ноги, подошёл к воям.
– Отче… – только и смог вымолвить, не узнав собственного голоса.
Старый волхв неожиданно быстро вскинул голову и взглянул на юношу, тут же отведя глаза. Светозару стало холодно и жарко одновременно, хотя старик не произнёс ни слова. Вместо него заговорил Микула, положив свою тяжёлую длань на плечо юного друга:
– Не думай, что прогоняю тебя, друже, однак, право слово, ты тут больше надобен… Кто малых учить будет Прави Перуновой? А как отца Велимира без опоры оставить? Подумай, друже, перед тем как принять решение…
Микуле тоже было тяжко, он прикипел к Светозару душой.
Светозар не смог удержать слёз и убежал прочь, спрятав разгорячённое лицо в ладонях.
Потом был долгий разговор со старым Велимиром. Они беседовали всю ночь напролёт в деревянной храмине волхва, где горел Неугасимый огонь.
– Я должен стать жрецом Перуна, как тому обучал меня Мечислав, и быть среди воинов. – В голосе юноши впервые слышалось упорство.
– Перун – часть Великого Триглава, одна из ипостасей Сварога, как Даждьбог или Световид, – терпеливо отвечал отец Велимир. – Всё это равновеликие силы, в которых проявляется Всевышний. Отличие их в том лишь состоит, что Перун – больше сила воинская, ратная, сила действующая и даже убивающая. Даждьбог – сила светлая, сотворяющая; сила жития, любви, ведовства. И посему наука Мечиславова, тобой усвоенная, не токмо наука воина, а и понимание Поконов Прави, устройства мира явского, ведовство тайное, зелейное и звёздное, целительство и кудесничество. Да и воины Перуновы сражаются не во имя самого боя, а во имя защиты Света, Добра и Правды. Я сие реку, чтоб уразумел ты: быть жрецом Даждьбога не значит оставить или изменить Перуну. Я сам давеча посвящал вас, молодых, в его воины. И всё, чего ты достиг на этом пути: силы, выносливости, стремления к защите справедливости, как нельзя лучше способствует пути Ведовства, пути Истины. Тяжкие грядут времена, на Русь опускается Ночь Сварога, и токмо с помощью Перуновой силы волхв сможет отстоять, защитить и донести людям древние пращурские знания и святыни. Жрец-просветитель и жрец-воин должны слиться в одно, как сливаются Перун и Даждьбог в едином лике Сварога.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!