Красная гиена - Вероника Эскаланте Льяка

доме практиковались черные мессы, он, как почитатель темных сил, обязан рассказать о предмете поклонения. Однако Мануэль не верил ни в бога, ни в дьявола», – заключил Рамон.

* * *

Лусина ощупью пробирается вперед и наконец дотягивается до Элены. Их защитил металлический стол и балка рухнувшего здания. Элена полусидит, полулежит на спине, ее правая нога застряла под каменной плитой.

– Я уже почти рядом, не хочу много двигаться, вдруг это приведет к обрушению. Я с трудом могу дышать, – говорит Лусина и протягивает руку, чтобы на ощупь проверить состояние Элены.

– Я в порядке, доктор, только нога болит и грудь сдавило.

Ее снова прерывает кашель, такой сильный, что провоцирует рвоту. Она извергает горькую субстанцию, неразличимую в темноте.

Еще один стон заставляет их замолчать.

– Элена?

– Ш-ш-ш.

* * *

Она выходила из кабинета Игнасио, когда резкий удар по затылку сбил ее с ног. Элена упала ничком среди разбросанных на полу предметов.

Будто в замедленной съемке Лусина наблюдала за падением Элены, позади которой возникла человеческая фигура. Лусина встретилась глазами с Хулианом.

– Привет, племянница, – сказал он.

Женщина хотела бежать, но споткнулась и упала рядом с Эленой. Хулиан ударил ее ногой по лицу.

Элена первой пришла в себя и медленно открыла веки. Она лежала на боку, щекой касаясь пола. Взгляд скользнул по полу туда, где комната терялась в темноте. Острая боль заставила ее поднести руку к затылку, не двигая головой. Она хотела выпрямиться, но казалось, будто голова приклеена к полу. Элена сильнее оперлась на руки, чувствуя слабость и головокружение. Рядом она услышала стон, больше напоминающий вздох. В комнату через прямоугольник окна проникал свет из внутреннего дворика. Лусина лежала меньше чем в метре от нее, лицом вниз, одна рука согнута под телом, как у тряпичной куклы.

Элена подползла ближе и, пытаясь расшевелить Лусину, дрожащей рукой потрясла ее за плечо. Та издала слабый стон. Элена потрясла снова. Лусина открыла глаза и растерянно осмотрелась. Лежа, она видела только черные брюки Элены. Дрожа всем телом, женщина попыталась сесть, и Элена помогла.

В памяти резко всплыло лицо человека.

– Хулиан, – произнесла Лусина непослушными губами, которые распухли от полученного удара. Во рту ощущался металлический соленый привкус. Она сплюнула слюну с кровью – по полу расплылось аморфное пятно.

– Наконец-то очнулись.

Голос прорезал тишину, как удар плетью. Выступившая из тени фигура обрела плотность и цвет.

Мужчина был худым, высоким, с короткими, почти сбритыми, волосами. В черных брюках и светло-голубой рубашке, в которой Элена опознала одежду Игнасио.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – сказал он, подходя к ним. Женщины ползком попятились, пока не уткнулись в стену, плечом к плечу. – Устраивайтесь поудобнее, мы пробудем тут некоторое время.

Хулиан подошел, пряча правую руку за спиной, взял Лусину за подбородок левой рукой и поднял ее лицо к свету.

– Ты похожа на Клару.

Она сделала попытку встать, вырваться. Хулиан направил на нее пистолет, который держал в другой руке.

– Успокойся. Давай поговорим. У вас наверняка есть вопросы.

Хулиан подтащил стул поближе к свету.

– Я знаю все те басни, которыми вас кормил Мануэль. Иногда он приходил в тюрьму, чтобы прочитать то, что писал для своей дочери. И отдать мне женские туфли, которые собирал. У меня накопилась почти дюжина туфель без пары.

Лусина крепко сжала руку Элены.

– Мануэль сказал, что я его читатель-призрак… Черт, как сильно я его ненавидел. Годами планировал все, что сделаю с ним, когда выйду из тюрьмы, но этот ублюдок умер раньше. Надо признать, по моей вине. Засранец.

Глаза Элены привыкли к темноте. Она оглядела маленькую, вызывающую клаустрофобию, комнату. Голые стены, как и во всем остальном доме. Вспомнилось, как Игнасио описывал эту комнату, где, по его мнению, Фелиситас принимала роды. Теперь здесь находился только стальной хирургический стол. «Как в морге», – подумала Элена, мысленно воззвав к Эстебану в надежде, что он услышит и отправится на поиски, – судмедэксперт обещал догнать их в столице. Она дотронулась рукой до затылка, ощущая пульсацию в ране.

– Позволь мне взглянуть, – сказала Лусина, заметив ее жест.

– Я в порядке.

– Да какая разница. Скоро ни удар, ни что другое не будет иметь значения.

Женщины взялись за руки перед угрозой смерти.

35

Четверг, 19 сентября 1985 г.

11:36

Тревожная тишина заполняет тьму. Затаив дыхание, они думают только о том, повторится ли звук.

– Хулиан?

Звуки капель, осыпающихся обломков, неразборчивый скрежет. Собачий лай. Сначала тихий, потом громче.

– Помогите!

– Сюда!

– На помощь!

Женщины взывают к   собаке. К жизни снаружи. Они не знают, глубоко ли погребены. Жизнь внутри них настойчиво требует продолжения, импульс, который пытался измерить отец Эстебана, заставляет их кричать.

– Мы здесь!

– На помощь!

Они замолкают в ожидании лая, но мало-помалу снова устанавливается гробовая тишина.

Горячие слезы проделывают дорожки в пыли и крови на их лицах, превратившихся в неузнаваемую маску.

– Мы умрем, – говорит Лусина, поддавшись страху.

– Нет, Луси, нет. Исабель заботилась о тебе все эти годы не для того, чтобы ты умерла в доме Людоедки. Это было бы глупо.

С губ Лусины срывается усмешка, разряжая атмосферу, хотя ее всю трясет, гортань и грудная клетка ходят ходуном. Элена подхватывает смех, несмотря на то что движение вызывает у нее боль в груди.

– Хочешь верь, хочешь нет, – задыхаясь, говорит она, – но Игнасио меня очень смешил. Невероятно. Мне нравилось, как он заставлял меня смеяться. Возможно, поэтому я не понимала его истинную природу, и моя мать была…

– Не начинай, Элена. Давай не будем обвинять себя.

Снова раздается лай.

– На помощь!

– Сюда! Здесь кто-то есть! – слышат они мужской крик.

– Сюда! Мы здесь!

– Помогите мне! – эхом отдается в темноте голос Хулиана.

* * *

– Давайте проясним небылицы. – Хулиан закинул ногу на ногу в едва ли не женственной манере. – Мануэль, засранец, был на них мастер. Его жизнь основывалась на лжи, он так и не узнал, что он не сын моих родителей. Мануэля оставила какая-то женщина. Отец рассказывал, что время шло, а его никто не покупал. Ему было два года, я только что родился, и он меня развлекал. Родители подумали, что неплохо бы оставить его с нами.

– Значит, он не сын Фелиситас? – Лусина едва не вскочила на ноги.

– Нет. У засранца не было тех генов, о которых он столько твердил. Ублюдок несколько лет не появлялся в тюрьме, я уж решил, что он умер. Но однажды, после публикации его первого романа, мне сообщили, что меня хочет видеть некий Игнасио Суарес.