Иван Молодой. Власть полынная - Борис Тумасов

Великий князь кинул саблю в ножны, промолвил:

- Пусть уходят и скажут, как мы недругов потчуем…

И отца, Ивана Третьего, мысленно представил - такого, как в тот вечер, когда он в Москву отъезжал, нерешительного, ослабленного духом. Что бы он сейчас сказал, увидев посеченных ордынцев?..

Подъехал Санька, положил ладонь на холку княжеского коня, ни слова не обронил. Однако молодой князь понял его:

- Так, Санька, свободу добывают: не золотом откупаются, ее мечом берут.

На Угру государь воротился после схватки с ордынцами на переправе. Ничего не сказав молодому князю, он собрал воевод в своем шатре. Оглядев присутствующих, промолвил:

- Стоять будем до конца!..

Когда воеводы покидали шатер, Иван Третий задержал сына:

- После того, что ты с ордынцами сотворил, о каком мире с Ахматом говорить можно?

Чуть погодя, будто пересиливая себя, добавил:

- И бояре на Думе с владыкой требуют сразиться с ордынцами… Когда на Угру ехал, видел, как пустеют деревни и люд города покидает, в лесах укрытия ищут… Татар боятся.

Иван Молодой глаз с отца не спускал, жалел его.

- Государь, не так страшны ордынцы, как они нам видятся. Предок наш, Дмитрий Донской, на Куликовом поле бивал их. Нам ли то в науку не пошло?.. Запугали они нас. Вот ты говоришь, люд по лесам хоронится. А не стыдно ли нам, что мы народ наш недругу на поругание отдаем?

Иван Третий поглядел удивленно на сына, а тот продолжал:

- Аль у мужика русского сила иссякла? Ты бы, государь, на дворян в бою поглядел. Эвон как Санька удал! Меня от ордынца оборонил. Едва тот не срубил.

Промолчал Иван Третий, а молодой князь смотрел на отца испытующе. И был он в эту минуту так удивительно похож на свою мать, тверичанку Марию, что государю захотелось обнять сына, погладить его, как в давние детские годы, сказать слово доброе.

Однако нахмурился, бороду потеребил, а молодой князь тихо вышел из шатра.

Давно князь Холмский к молодому великому князю приглядывался. По всему видно, Господь умом его не обидел да и хваткой воеводы наградил. Хоть и молод, а государю посмел перечить, не согнулся, когда Иван Третий вздумал мириться с Ахматом и к тому сына звал…

Срывался мелкий дождь, и Холмский кутался в корзно. Началась непогода, и стояние на Угре всех утомило. Надоело бездействие и неопределенность. А сентябрь принес к тому же и первую изморозь.

Ополченцы-крестьяне смекалистые, давно уже землянки отрыли, навесы поставили. Татарам что, у них всегда кибитки и вежи за ними следуют, кони на подножном корму, эвон какие табуны по всей степи играют…

Смотрит на все это князь Даниил и никак в ум не возьмет, как из этого стояния на Угре выпутаться? У Ивана Третьего не единожды собирались воеводы совет держать, а к согласию так и не пришли. Кому первому через Угру перебираться, кому первому начинать?

Видел князь Даниил, как уходили тумены Ахмата в набег на Речь Посполитую. Понимал, это хан совершает в отместку, что литовцы не выступили против Москвы. Но Казимир опасался крымцев. Менгли-Гирей держал Речь Посполитую в страхе…

И князь Даниил думал, что Иван Третий не напрасно посылал московского боярина и дьяка в Крым с дарами, поддержкой Менгли-Гирея заручился.

А может, не оттого крымцы не совершают набеги на Московскую Русь? Может, Менгли-Гирей зло на Ахмата держит за то, что тот пытался его с ханства согнать, да султан турецкий вступился?

Когда Холмский думает о стоянии на Угре, он находит оправдание Ивану Третьему. Может, и прав государь, когда хотел миром урядиться с Ахматом? Грозен хан, и великую орду привел он, чтобы разорить Московскую Русь…

Даниил Холмский смотрел на противоположный берег, когда подошел князь Андрей Меньшой. Сказал:

- Когда я вижу бесчисленное множество туменов, думаю, какая же сила на Русь надвинулась?

- Меня дрожь пробирает. Что было бы с Московской Русью, коли бы казанский и крымский ханы заодно с Золотой Ордой были…

- Как из этой воды сухим выйти, князь Даниил? Нам ли, ордынцам ли Угру переходить?

- Думаю, ордынцам. Они давно в сечу рвутся. Вот только отчего Ахмат их сдерживает?

- Верно, хан тешит себя надеждой, что наш государь к нему на четвереньках приползет.

- Он, может, давно бы руку ханскую целовал, кабы не молодой великий князь Иван и владыка с боярами. Гляжу я на Ивана Молодого - мудрый государь для Руси зреет.

- Поглядим, время укажет…

Зима пришла на землю морозная, но пока малоснежная. Ледяной корой покрылась Угра. День, другой, и закует реку в лед, мостом свяжет оба берега. Укроет первый снег прихваченную морозом траву в Диком поле, а ветры будут насквозь продувать войлочные кибитки и вежи.

Мечется в ярости Ахмат. Иван Третий отказался платить дань. Его полки на Угре готовы к сражению.

Хан мог подать знак, и конная орда ринулась бы через Угру и, подобно половодью, разлилась бы по всей Московской земле. Но прежде требовалось сломить заслон.

Урусы непредсказуемы, они даже огневой наряд на Угру притащили. Вдруг они бросят в степь конных дворян и сожгут, уничтожат кибитки и вежи, какие движутся за туменами?

Приход зимы Ахмат рассчитывал встретить в земле урусов и там, в их избах, переждать холода. Но морозы тоже непредсказуемы, как и урусы.

Ахмат хотел услышать, что будут говорить темники, но они молчали. Никто из них не хотел носить обидное клеймо труса. Им известно, как поступали великие Чингисхан и Батый с теми, кто зарабатывал это прозвище. Их посылали к женщинам собирать курай и доить кобылиц.

Темники молчали. Они ждали решительного слова Ахмата, и тогда вся эта конная громада ринется на противоположный берег. Взламывая лед, устремится на урусов, презирая собственную смерть. Грозно орущий конский вал вкатится на крутой берег Угры и втопчет этих ощетинившихся мужиков в землю.

Пусть хан подаст сигнал.

Но Ахмат думает и не решается. Ну орда ворвется в Московскую Русь, а что сделает Менгли-Гирей? Не бросит ли он в набег свою крымскую орду и не схлестнутся ли в отчаянной рубке две орды?

И снова в неопределенности хан Ахмат. Он только думает: «Аллах мудрый, знающий».

Стояние на Угре никого не оставляло равнодушным. За ним следили по всей русской земле. Затаилась Москва и иные города. Следили и в Речи Посполитой, наблюдали в Крыму, в ханском дворце Бахчисарая.

Ожидала и вся огромная кочующая Золотая Орда, сдвинутая из южных степей к границам Московской Руси.

«Что делать?» - задавали вопрос воеводы, собравшиеся в шатре Ивана Третьего. Оставаться ли зимовать этому более чем стотысячному воинству, дружинам, дворянским полкам, ополченцам здесь, на берегу реки, зарывшись в землю, или отходить за Москву, к дальним городам?