Завещание волхва - Вадим Иванович Кучеренко

тихо, будто преодолевая внутреннее сопротивление, сказал:

– Она сама призналась в этом.

– И что с того? – возразил Олег. – Она хотела защитить тебя. И не нашла ничего лучшего, как взять вину на себя.

– Почему ты так говоришь? – спросил Михайло. – Или ты думаешь, что это действительно я…

– Не говори ерунды, – перебил его Олег. – Я говорю так, потому что видел Карину не далее как этой ночью на Зачатьевском озере.

Михайло посмотрел на него как на сумасшедшего. Олег обиделся.

– Вы можете мне не верить – ни Марина, ни ты. Но я видел ее своими глазами, причем дважды, так что едва ли это галлюцинация. В первый раз она пыталась утопить в озере меня, во второй раз – свою сестру. Мне кажется, Кариной овладела навязчивая идея – всех топить.

Михайло соображал медленно, но здраво.

– То есть тогда, на озере, когда ты…

– Можешь не щадить меня и говорить, как есть, – вздохнул Олег. – Когда я упал в обморок, как истеричная девица. И не мудрено, потому что я был напуган до смерти. Сначала меня пыталась утащить в озеро какая-то голая женщина, а потом я принял тебя за медведя, который ломится сквозь кусты, чтобы полакомиться мной. И все это в один вечер. Как бы ты чувствовал себя, хотел бы я знать, если бы такое случилось с тобой?

Но Михайло не ответил. Он был сильно изумлен.

– Ты хочешь сказать, что Карина была голой?

– То есть абсолютно, – кивнул Олег. – Представляешь, какой ужас я испытал?

– Во всяком случае, это объясняет, откуда у моей матери вещи Карины, – задумчиво произнес Михайло. – Но я все равно не могу понять, зачем она сказала, что убила Карину.

– А что ей еще оставалось? – хмыкнул Олег. – Ведь все считают Карину… – Он вдруг осекся и спросил: – Так ты мне поверил?

– А что тебя удивляет? – спросил Михайло. – Теперь мне все ясно. Мать не убивала Карину, а навела на нее порчу. Обратила в русалку. И поселила в Зачатьевском озере. Теперь Карина всех топит, как и положено русалке, в озере. Но, как я понимаю, ей не очень-то везет, бедняжке. Наверное, она голодает.

Олега поразили нотки сочувствия, явственно прозвучавшие в голосе Михайло. Он и представить не мог, что этот почти первобытный здоровяк был способен на подобное проявление нежности. И если бы речь не шла о его жизни, он бы тоже посочувствовал Карине, обращенной в русалку и вынужденной голодать из-за своей неопытности.

– И все-таки я не понимаю мать, – сказал Михайло. По всей видимости, эта мысль мучила его, и он снова и снова возвращался к ней. – Зачем признаваться в убийстве, когда просто навела порчу?

– И кто бы ей поверил? – спросил Олег. – Подумай сам: в полицию приходит старуха и говорит, что превратила возлюбленную своего сына в русалку. Да ее просто отправили бы к психиатру, а затем в сумасшедший дом. А тебя все равно бы не выпустили из камеры. Твоя мать умная женщина. И она очень любит тебя.

Это объяснение удовлетворило Михайло. Наконец-то он понял скрытые мотивы, которыми руководствовалась его мать, и почувствовал облегчение. Он даже улыбнулся. Он простил свою мать. И был рад, что Карина жива. Все это легко читалось по его лицу. Олег даже удивился, что так хорошо понимает Михайло, будто самого себя.

– Вот и ладно, – сказал он. – Теперь мы все знаем. Но что же нам делать с твоей матерью?

– Ты это о чем? – спросил Михайло. Он не мог так легко перескакивать с одной мысли на другую, как Олег. Ему требовалось больше времени для этого.

– Я о том, как заставить бабку Ядвигу снять порчу с Карины, – с некоторой досадой сказал Олег. – Мне почему-то кажется, что с твоей матерью будет сложно договориться.

– Невозможно, – подтвердил Михайло. – Если она что-то вбила себе в голову, то это навсегда и неискоренимо. Проще луну заставить плясать на небе, чем мою мать – под свою дудку.

– Ты будто даже гордишься этим, – укорил его Олег. – Лучше бы посоветовал, как нам превратить Карину обратно в человека. Это, между прочим, в твоих же собственных интересах. Ты снова обретешь и свою возлюбленную, и свою мать.

– Это как? – простодушно удивился Михайло.

– Если мы предъявим полицейскому Карину, живую и здоровую, то ему придется снять с твоей матери обвинение в убийстве и выпустить ее, – терпеливо пояснил Олег. – Но я уже голову сломал над тем, как доставить в полицейский участок русалку. Может быть, ты подскажешь?

Михайло улыбнулся с видом превосходства.

– Нет ничего проще, – сказал он. – Надо обратить ее обратно в человека.

Он высказал это так, будто эта идея только что пришла в его собственную голову. Но Олег был на удивление терпелив.

– И как нам это сделать, если твоя мать на это ни за что не пойдет? – спросил он. – Замкнутый круг получается.

– Ничего подобного,– возразил Михайло. – Есть один способ. Правда, я только слышал о нем. От Ратмира.

При упоминании деда Олег неожиданно почувствовал себя увереннее. Казавшаяся прежде неразрешимой задача показалась не такой уж и сложной. Вселяла надежду и спокойная уверенность Михайло, который как будто не видел ничего странного или необычного в том, что они обсуждали. Самому Олегу иногда казалось, что он действительно сошел с ума, если верит в реальность происходящего. Но еще накануне он решил не сопротивляться и плыть по течению. Так было проще. «А там будет видно», – рассуждал он как истинный философ, оправдывая себя.

– Слышал и запомнил? – недоверчиво спросил он.

– Вот чего нет, того нет, – с сокрушенным видом почесал в затылке Михайло. – Но мы можем прочитать об этом в «Волховнике». Была у Ратмира такая книга. Он меня учил по ней всяким премудростям.

– И где мы ее найдем? – спросил Олег. И на всякий случай напомнил: – Дед-то умер.

Некоторые нотки в его голосе наводили на мысль, что он и сам уже сомневается в этом. И он со страхом ждал, что Михайло возразит. Но Михайло не заметил этого и спокойно ответил:

– Среди других книг в библиотеке. А если нет, то спросим Тимофея. Уж он-то наверняка знает, где находится «Волховник». Ратмир хранил эту книгу пуще глаза. А Тимофей его верный наперсник. Идем в Усадьбу Волхва!

Сказав это, Михайло развернулся и пошел, сделав знак Олегу следовать за ним. Олег понял, что Михайло, принимая решение, не откладывал их исполнение в долгий ящик, и позавидовал ему. Сам он еще долго бы сомневался, взвешивая все доводы за и против, уговаривая себя и убеждая в правильности доводов. А еще он пришел к