Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира - Александра Маринина

class="p1">– Вот сукины дети! «Негодяи! Гнусные ехидны!» Значит, они договорились с Генрихом? Пусть горят в аду за это!

– Вы не так поняли, ваше величество. Вы их любили, и они не заслужили ненависти. Между ними и Генрихом все мирно не потому, что они договорились, а потому, что поплатились головой за этот мир. Они все погибли и спят в земле сырой.

– Так они все погибли? – переспрашивает Омерль. – И Уилтшир, и Буши, и Грин?

– Им в Бристоле отрубили головы.

(Так и было, не сомневайтесь. Головы всем снесли, надели на колья и выставили на всеобщее обозрение. Это не Генрих Болингброк такой жестокий, это время такое.)

– А как же мой отец, герцог Йорк? – беспокоится Омерль. – И где его войско?

– Ой, да какая разница? – безнадежно вздыхает Ричард. – Хватит уже надеяться на что-то, пора принять поражение и готовиться к смерти. Надо составить завещание, назначить душеприказчиков, а что я могу завещать, если вдуматься? Ничего. Всем, что у меня есть, теперь владеет враг, а мне принадлежит только мое тело да моя смерть. Давайте вспомним, как умирали короли: одного низложили, другого убили в бою, третий сошел с ума, четвертого жена отравила, пятого во сне зарезали… Королевская житуха – та еще радость. Что такое корона? Ободок вокруг головы, а в нем внутри сидит смерть и глумится над нами, потешается над нашими потугами быть великими. Она позволяет нам временно играть роль короля, которого все боятся и у которого в руках власть, внушает нам, что мы будем жить вечно, а стоит только нам в это поверить – она в один момент протыкает булавкой тонкую оболочку, и наша жизнь вытекает. Долг, обычай, этикет – это все фантики, а мы делаем вид, что это все настоящее. На самом деле король точно такой же человек, как все другие, ему нужно есть и пить, у него есть желания, ему нужны друзья. Он, как и все, подвержен страстям.

Карлейль пытается поддержать упавшего духом Ричарда.

– Когда приходит беда, мудрый человек не плачет, а берет себя в руки и принимает меры, чтобы других бед не случилось, – наставительно произносит он. – Тот, кто испытывает страх, слабеет, а ваша слабость идет на пользу врагу. От вашего малодушия один вред. Смелый человек еще может на что-то надеяться, а вот трусу надеяться вообще не на что.

Трус обречен, у смелых есть надежда;

Отважный, если он и мертвым пал,

То славной смертью смерть саму попрал.

– Войска отца придут на подмогу, и мы полностью восстановим силы, – воодушевленно подхватывает Омерль.

– Ты прав, – говорит Ричард епископу Карлейлю, – надо перестать бояться и сомневаться. Надо идти в бой и победить Болингброка. Скруп, где мой дядя Йорк? Давай, порадуй меня чем-нибудь обнадеживающим.

Но Скруп все тянет и тянет, не решаясь вывалить королю ужасную правду.

– Вы же видите, какой у меня безрадостный вид… Разве можно ждать от меня добрых вестей? В общем, самое плохое я оставил напоследок. Ваш дядя Йорк заключил союз с Болингброком. На севере все крепости сдались им. В южной части страны к Болингброку примкнуло все рыцарство.

– Всё! Хватит! – кричит король. – Омерль, будь ты проклят! Зачем ты меня обнадежил своими разговорами о войсках твоего отца, которые нам помогут? Ну? Что вы все молчите? Не можете придумать, чем еще меня утешить? Клянусь, убью на месте того, кто еще попытается меня утешать. Поедем в замок Флинт, там я проведу остаток жизни и тихо угасну. Солдат распустите, пусть едут по домам, пашут, сеют, выращивают урожай. Мне больше не на что надеяться. И молчите! Ваши советы мне больше не нужны, я все решил окончательно.

Омерль еще пытается что-то сказать:

– Но, государь…

– А если кто посмеет опять мне льстить – буду считать двойным оскорблением, – предупреждает Ричард. – Уезжайте на восток, в Лондон, там Болингброк входит в силу, а я уж как-нибудь сам, один. Кончилось мое время.

Уходят.

Н-да, не боец наш Ричард Второй, оказывается. Запала на бодрость духа хватило ненадолго. Понятно, что легко чувствовать себя всесильным и удачливым, если у тебя в руках вся полнота власти и есть реальная возможность делать то, что хочешь. Вы же помните, что Ричард обеспечил себе право по своему усмотрению отменять любые решения и постановления парламента, а каждого, кто попытается хоть на крупицу ограничить абсолютную власть монарха, мог тут же признавать виновным в измене, казнить и отбирать все имущество. При таком роскошном и обильном инструментарии кто угодно почувствует себя всемогущим. А в реальном противостоянии король оказался слабаком. Причем он почти наверняка не был трусом, о чем свидетельствует история с подавлением восстания Уота Тайлера. Это наглядный пример того, что смелость и сила духа – далеко не одно и то же. Смелости у Ричарда Второго было достаточно, а сила духа подкачала, удар король не держал, сломался сразу же.

Описывая смену настроений Ричарда, Шекспир в точности следует записям хронистов. «Говорили, что он (король. – Примеч. автора) был попеременно то подавлен, то неуступчив», – пишет Акройд о том периоде, когда Ричард Второй высадился в Уэльсе в июле 1399 года, пробыл там пять дней и получил известия и о том, что произошло в Бристоле, и о том, что дядя Йорк предал его[38].

Сцена 3

Уэльс. Равнина перед замком Флинт

Входят с барабанным боем и со знаменами Болингброк, Йорк, Нортемберленд, приближенные и войска.

Болингброк оглашает последнюю информационную сводку:

– Мне сообщили, что уэльцы разбрелись, Солсбери уехал, а король с небольшим числом друзей высадился где-то на этом побережье.

– Отличные новости! – радуется Нортемберленд. – Значит, Ричард где-то поблизости.

– Милорд, нужно говорить «король Ричард», а не просто «Ричард», – строго поправляет его герцог Йорк. – Господи, до чего мы дожили! Помазанник божий вынужден скрываться!

– Ваша светлость, я просто для краткости опустил титул, – оправдывается Нортемберленд.

– В былые времена за такую краткость вам бы голову отрубили, – ворчит Йорк.

– Дядя, вы переходите границы, хватит уже, – недовольно замечает Болингброк.

Кажется, Генриху не нравится, что дядя Йорк продолжает выказывать уважение Ричарду и трепетать перед его высоким титулом.

– Это ты, племянник, перешел границы! – вспыхивает Йорк. – Ничего, Господь все видит.

Болингброк и не думает спорить.

– Да само собой. А кто это идет сюда?

Входит Перси (сын Нортемберленда).

– А, это ты, Гарри! Ну что, замок так и не сдается?

– Нет, замок хорошо укреплен, прямо по-королевски, – сообщает Перси.

– По-королевски? А что, там внутри есть король? – уточняет Болингброк.

– Есть,