Уэллс. Горький ветер - Дмитрий Даль

– Не скрою, оно будет решающим в судьбе Чарльза Стросса. Если мы не сможем доказать, что он преступник, а вы дадите заключение, что он опасен и совершил все преступления, в которых его подозревают, то мы определим его в Бедлам, где он пробудет либо до полного своего излечения, либо до конца дней своих.

– Значит, вы хотите переложить ответственность на меня. Ведите сюда Стросса, – распорядился Уэллс.

Леопольд чинно поднялся из-за стола, подошел к двери и три раза постучал костяшками пальцев. Дверь незамедлительно распахнулась, и два констебля ввели в комнату Чарльза Стросса.

Он был одет в коричневый простой костюм из дешевой ткани, белую рубашку с коричневым галстуком. Руки в перчатках были скреплены за спиной массивными наручниками – дарби. Но самое интересное возвышалось над плечами – красная голова со слипшимися от краски встопорщенными волосами. Только белые провалы глаз выделялись на красном фоне, отчего создавалось ощущение, что к нам в допросную привели самого дьявола.

– Добрый день, господин Уэллс. Рад видеть вас. Надеюсь, вы сможете исправить это странное недоразумение. У меня, кстати, кончились ваши пилюли временной видимости. Не могли бы вы снабдить меня очередной порцией лекарства, чтобы эти славные люди не обливали меня каждое утро краской? Поверьте, это очень неприятная процедура, после которой у меня ужасно сохнет кожа, краска трескается, и я превращаюсь в какую-то пустыню Сахару.

За торопливой речью Стросса скрывалась его растерянность и страх от непонимания событий, которые разворачивались вокруг него.

– Снимите с него наручники, – попросил Гэрберт.

Я насторожился. Я еще помнил, как мне пришлось ловить мальчишку, которого Чарльз швырнул в меня, а потом бегать за невидимкой по этажам доходного дома. Если он сейчас выкинет какой-нибудь фокус, я должен быть настороже. Хотя куда он может деться из надежно охраняемого Скотленд-Ярда, где полицейские на каждом шагу? Даже если он сумеет ввести в бессознательное состояние всех в этой комнате, то дальше коридора этого этажа не уйдет.

Леопольд кивнул, один из констеблей сделал шаг, достал ключ и расстегнул наручники. Стросс стянул с рук перчатки, бросил их на стол и стал растирать онемевшие запястья.

– Я не понимаю, Гэрберт, что я делаю здесь. И почему меня, полицейского, охраняют как какого-то преступника. Мне все это непонятно и, честно скажу, обидно.

– Мы попробуем разобраться в этом, Чарльз. Могу вас заверить, что мы сделаем все по справедливости. Поэтому соберитесь, нам предстоит долгое путешествие по волнам вашей памяти, – Уэллс говорил ровным спокойным тоном, стараясь лишний раз не нервировать Стросса.

– Хорошо. Ладно, – согласился Чарльз и сел за стол. Констебли тут же встали у него за спиной, чтобы вмешаться в случае агрессивности человека-невидимки.

Леопольд Муар сел во главе стола. Я же предпочел стоять возле стены в отдалении от всех, чтобы независимым наблюдателем составить свое мнение.

Неожиданно Стросс посмотрел на меня и спросил:

– Медведь выжил? Удалось его захватить?

– Он погиб, – ответил я.

– Жаль, – сказал Стросс и тут же потерял всякий интерес к этой теме и моей персоне.

Начался допрос. Вернее, это было сольное выступление Гэрберта Уэллса. Он задавал вопросы, на которые Чарльз неохотно, но отвечал, проявляя время от времени признаки беспокойства. Он ерзал на месте, потирал запястья, чесал голову, словно там его беспокоили насекомые, да раскачивался на стуле.

– Скажите, Чарльз, откуда вам стало известно об оборотне? И почему вы решили, что он и есть Потрошитель?

– Как вы понимаете, убийства наделали большой шум, поэтому все уличные осведомители были настороже, смотрели в оба да крутили на ус. В общем, один из них передал, что в районе «Ржавых ключей» был замечен очень подозрительный тип. Я отправил на разведку двух констеблей в штатском. Они принесли информацию, что тип и правда есть, и ведет себя подозрительно. Днями не высовывает нос из дома. Ночами же уходит на прогулку.

– Что же так заинтересовало вашего осведомителя? Чем объект его насторожил? – спросил Уэллс.

– Образом жизни. И еще тем, что от него постоянно пахло псиной, но он в то же время не держал дома собаку. Иначе бы квартирная хозяйка вышвырнула его на улицу.

– Любопытно. Дальше.

– Констебли доложили, что объект и правда вел странный образ жизни. Непонятно, где работает, зато много гуляет по ночам. Я принял решение проследить за ним ночью. Для этого были организованы три патруля в связке – констебль в штатском и местный осведомитель. Нам удалось установить факт оборотничества. Что удивительно, поскольку до того момента оборотни скорее проходили по разряду мифов и городских легенд.

– Что вы сделали, когда узнали, что ваш подозреваемый – оборотень? – спросил Уэллс.

– Констебль и осведомитель бежали с места преображения. Постыдный поступок, – нахмурился Стросс.

– Вы бы так не поступили? – уточнил Гэрберт.

– Я бы покривил душой, сказав, что нет, никогда. Но если вспомнить, что именно я сошелся в схватке с медведем, то все не так просто. Первая встреча с оборотнем могла меня и шокировать, и заставить позорно отступить.

– Почему вы решили, что оборотень и есть Потрошитель? – продолжал допрос Уэллс.

– Потому что наши люди оставили его в том месте, где спустя сутки был найден обезображенный труп женщины. Согласитесь, не бывает таких совпадений. Это просто немыслимо.

– И что было дальше?

Я сначала не понимал, почему Уэллс все расспрашивает Стросса о Потрошителе и оборотне. Ведь мы здесь по другой причине. Нам нужно понять, правда ли человек-невидимка ограбил Лондонский банк и что его толкнуло на это преступление. Но с каждым новым вопросом для меня раскрывался замысел Гэрберта. Он опутывал Стросса словами, пытаясь разобраться в его миропонимании. И ведь причина преображения инспектора Скотленд-Ярда в преступника лежала в последнем расследовании и в том, что случилось сразу после схватки с медведем.

– Когда стало известно про новое тело, я принял решение о задержании оборотня. А дальше вы все знаете. Ваш человек присутствовал при этом, – Чарльз показал рукой на меня.

– Да, я знаю. Но я не понимаю, что было после того, как вы свалились с крыши. Оборотень погиб, но вы каким-то чудом выжили, – сказал Уэллс.

– А потом я очнулся здесь, в камере, в красной краске. И я не понимаю, почему меня арестовали? По какому такому обвинению? – возмутился Стросс.

– Вы считаете, вас не за что задерживать? – спросил Гэрберт.

– Если за честную и самоотверженную службу надлежит бросать в тюрьму, то да, я заслужил это, – с вызовом заявил Чарльз.

Уэллс откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Некоторое время он сохранял молчание, размышляя о чем-то. Леопольд хотел было вмешаться, но я сделал шаг в сторону стола и поднял палец к губам, призывая его не тревожить мыслителя.