Цена обольщения - Лесия Корнуолл

— За ними, — приказал он кучеру, когда экипаж Эвелин отъехал от ворот особняка.

Он помнил Эвелин бледной, скучной особой с непримечательными каштановыми волосами и отсутствием эмоций в невыразительных глазах. Неужели он что-то пропустил?

Серая мышь не осмелилась бы снять со стен его картины и передвинуть мебель в доме. Глаза этой новой Эвелин горели жарким огнем, а каждая линия ее изящной фигуры источала чувственность.

Охватившая Филиппа похоть заставила его усмехнуться. На этот раз их воссоединение пройдет при свете.

Он поднес к носу кружевной платок, когда экипаж въехал в доки. Эвелин и ее сопровождающий поднялись на борт корабля «Эдмонд». Мужчина был красив, широкоплеч и уверен в себе. Филипп презрительно осклабился, заметив, как незнакомец собственнически поддержал его жену за талию, помогая ей подняться по сходням.

Минуло несколько долгих минут, но они так и не сошли на берег.

— Какого черта тут происходит? — пробормотал Филипп, волнуясь все больше по мере того, как сгущались сумерки и корабль готовился к отплытию. — Дай мне свою куртку, — приказал он кучеру и с отвращением поморщился, натягивая на себя поношенную одежду поверх собственной.

Подобрав на причале мешок и взвалив его на плечи, Филипп последовал за другими грузчиками на борт корабля.

Куда бы ни отправилась Эвелин, он найдет ее.

И когда это случится, он заставит ее заплатить за все прегрешения, совершенные в его отсутствие.

Эвелин слышала шаги на палубе над ее головой, тяжелые удары в трюме под ногами, но никто не ответил на ее крики, а дверь оставалась запертой, как бы сильно она ни дергала за ручку.

Эвелин огляделась. Сбежать не представлялось возможным. Окна были плотно закрыты, кроме тех узких окошек, что открывались для проветривания помещения. Дверь была сделана из крепкого дуба, а мебель прикручена к полу.

Оставалось лишь ждать. Но ожидание давалось Эвелин с большим трудом.

Прошло несколько часов, день сменился вечером, корабль плавно отошел от причала. Эвелин отчаянно размахивала руками в надежде привлечь внимание людей на соседних кораблях, но те лишь дружески кивали в ответ, не предпринимая никаких попыток помочь.

Неужели Синджон все же работает на Филиппа? В Лондоне поговаривали, будто Филипп живет во Франции в роскошном замке, некогда построенном его венценосными предками. В таком жилище наверняка есть мрачное подземелье, куда можно упрятать неугодную жену. Эвелин просто исчезнет с лица земли.

Корабль подскакивал на волнах, и в стекла летели пенные брызги. Эвелин вдруг подумала, что ее могут выбросить за борт, и при мысли об этом у нее сжалось сердце.

Неужели Синджон — ее любовник, ее защитник — способен на подобное злодейство?

Эвелин закрыла глаза. А ведь его обвиняли и в других не менее гнусных преступлениях. Как и Филиппа. Подумаешь, одним грехом больше…

Эвелин стиснула зубы. Без боя она не сдастся. Она огляделась в поисках какого-нибудь оружия, и ее взгляд остановился на лампе, висевшей на крюке над ее головой. Она сняла лампу с крюка и, крепко зажав в руке, смотрела на дверь, готовая дать отпор.

И все же распахнутая вдруг дверь застала ее врасплох. Эвелин вскочила с места, с грохотом уронив лампу на пол. Она ожидала увидеть Филиппа или Синджона, однако в каюту вошли улыбающийся матрос с подносом в руках и мальчишка-юнга, который чуть раньше запер ее здесь.

— Добрый вечер, миледи. Я принес вам ужин и немного воды для умывания, — произнес матрос, ставя поднос на стол. Юнга отворил створки шкафа, взял оттуда таз, наполнил его горячей водой и положил на кровать несколько чистых полотенец.

— Где Синджон Радерфорд? — спросила Эвелин, не двигаясь с места.

— Полагаю, в каюте капитана, миледи. Но он скоро спустится сюда, чтобы разделить с вами ужин, — спокойно ответил матрос.

Его взгляд не предвещал ничего дурного.

— Я хочу лично поговорить с капитаном, — сказала Эвелин. — Немедленно отведите меня к нему.

Улыбка на лице матроса померкла.

— Прошу прощения, но на этот счет мне не было дано никаких указаний, миледи.

— Тогда я пойду к нему сама, — сказала Эвелин и направилась к двери.

Она наткнулась на черную стену в дверном проеме. Это была грудь Синджона.

Эвелин в испуге попятилась. Он был одет в черное с головы до ног и казался страшным и очень красивым одновременно. Эвелин судорожно перевела дыхание.

— Есть ли смысл спрашивать, куда ты меня везешь? — спросила она. — Или требовать, чтобы ты немедленно вернулся обратно в Англию?

Синджон кивнул матросам.

— Я сам подам леди ужин, — произнес он.

Эвелин почти забыла, что еще недавно он служил лакеем в ее доме. Ведь Синджон выглядел, как и подобает сыну джентльмена, офицеру, человеку, привыкшему отдавать приказания.

— Ты был ужасным лакеем, — пробормотала Эвелин.

Брови Синджона удивленно взметнулись.

— Что ты намерен со мной сделать? — выдохнула Эвелин, внезапно осознав, что они с Синджоном совсем одни в каюте с огромной кроватью.

— Тебе нечего бояться, Эвелин, поверь. Капитан устроит тебя как можно удобнее на пару дней, а потом ты сможешь вернуться домой.

Синджон поднял крышку с первого блюда, и по каюте поплыл соблазнительный аромат тушеного мяса. Синджон улыбнулся, как если бы подавал ужин в Реншо-Хаусе.

— Может, присядешь, пока я наливаю вино?

Рубиновый напиток сверкнул в бокале в тусклом свете лампы, которую моряк поднял с пола, зажег и повесил назад на крюк.

— Не сяду. Пока не объяснишься.

— У меня во Франции кое-какие дела, а ты здесь будешь в большей безопасности, чем Лондоне.

— В большей безопасности, чем дома?

На лицо Синджона падала тень, и Эвелин не могла разглядеть выражение его глаз.

— Старлинг рассказал мне, что ночью в доме побывал Филипп.

Краска отлила от лица Эвелин. Старлинг ничего ей не сообщил. Неужели все вокруг шпионили за ней и докладывали о каждом ее шаге?

— Кажется, я вас уволила, капитан. Мистер Старлинг не имел права ничего вам рассказывать. Я не позволяю своим слугам сплетничать с посторонними. Это самое строгое правило в моем доме, если ты помнишь.

Улыбка Синджона показалась Эвелин ослепительной в полумраке каюты.

— Я, конечно, больше не лакей, но это были не сплетни, а мольба о помощи. Неужели ты всерьез веришь, что твой шестидесятилетний дворецкий и четыре служанки смогли бы обеспечить тебе защиту? Хотя они и пытались по мере сил.

Сердце Эвелин сжалось от боли. Филипп жестокий человек.