Изабелла Баварская - Александр Дюма

Карл VI машинально поднялся, оперся на руку Л'Иль-Адана и, не упорствуя, последовал за ним, – у этого несчастного короля не было больше ни памяти, ни способности здраво мыслить. Ему было все равно, что делается его именем и в чьих руках он находится. Равно он не знал, кто такие Арманьяки, а кто – Бургундцы.

Л'Иль-Адан со своей царственной добычей направился к Шатле. Капитан смекнул, что присутствие короля среди Бургундцев послужит оправданием всего, что бы они ни предприняли; он передал своего пленника Лионне де Бурнонвилю, наказав ему строго следить за королем, оказывая ему, конечно, всевозможные почести.

Выполнив эту политическую акцию, он сел на коня и галопом помчался на улицу Сент-Оноре; у дверей дома Арманьяков капитан спешился и тут услышал несшиеся из дома крики проклятия. Он взбежал по лестнице, налетел на человека, который шел ему навстречу, так, что, не схватись они друг за друга, оба упали бы. Они тотчас же узнали друг друга.

– Где коннетабль? – спросил Л'Иль-Адан.

– Я как раз ищу его, – отвечал Перине Леклерк.

– Будь проклят Ферри де Майи, который упустил добычу.

– Коннетабль не возвращался домой.

И оба опрометью бросились прочь, не разбирая дороги, – каждый в свою сторону.

А в это время происходила страшная резня. Только и слышалось: «Смерть, смерть Арманьякам, бейте их, бейте!» Целые корпорации школяров, буржуа, мясников высыпали на улицы; они врывались в дома, принадлежавшие приверженцам коннетабля, и рубили несчастных кто топором, кто шпагой. Женщины и дети, присутствовавшие при этом, ударом ножа добивали тех, кто еще дышал.

Народ, сбросив ярмо, надетое на него коннетаблем, провозгласил прево Парижа Во де Бара вместо Дюшателя.

Новый магистрат, на чьих глазах происходила эта резня, не в силах остановить разбушевавшихся парижан, лишь приговаривал: «Друзья, делайте, что хотите». И началась настоящая бойня. Арманьяки укрылись в церкви приорства св.Элиния. Кто-то из Бургундцев обнаружил укрытие и рассказал о нем своим товарищам. Чтобы защитить Арманьяков, сир де Вийет, аббат Сен-Дени, стал в дверях, одетый в священные одежды, со святыми дарами в руках, – но напрасно. Над его головой уже занесли измазанные кровью топоры, но тут подоспел сеньор де Шеврез, взявший аббата под свою защиту, и увел его с собой. Его уход словно послужил сигналом к действию: в церковь ворвались Бургундцы, и началось массовое убийство. Все кричали, в воздухе мелькали топоры и шпаги, убитые грудами лежали в нефе, и из этого нагромождения тел ручьем лилась кровь, словно то был источник, бивший у подножия горы. Л'Иль-Адан, проходивший мимо, услышал страшные вопли и въехал на лошади на крыльцо.

– Прекрасно, – сказал он, видя парижан за «работой». – Лучше и не придумаешь, славные у меня мясники! Эй, ребята, не видали ли коннетабля?

– Нет! – отвечало сразу два десятка голосов. – Нет! Смерть коннетаблю! Смерть Арманьякам!

И резня продолжалась.

Л'Иль-Адан повернул коня и поехал искать своего врага в другом месте.

Примерно то же самое происходило в башне дворца. Там укрылись, надеясь на спасение, несколько сотен человек. В центре с распятием в руках стояли епископы де Кутанс, де Бэйе, де Санлис и де Ксэнт. Приступ длился всего минуту; несмотря на град камней, осаждавшие взобрались по лестнице наверх и овладели дворцом, они вырезали всех, кто там находился.

В то время как происходила эта расправа, от толпы осаждавших отделился какой-то человек – бледный как смерть, весь в поту, он едва переводил дух.

– Коннетабль, – спросил он, – коннетабль здесь?

– Нет, – ответил кто-то из Бургундцев.

– А где же он?

– Никто не знает, мэтр Леклерк. Капитан Л'Иль-Адан объявил, что тот, кто укажет место, где скрывается коннетабль, получит тысячу золотых экю.

Но Перине уже не слушал его, он бросился к одной из башенных лестниц, быстро соскользнул вниз и очутился на улице.

Близ монастыря Сент-Оноре была настигнута группа генуэзских стрелков, те сразу сдались, и им была обещана жизнь, однако всех их перебили, перед этим разоружив. Генуэзцы на коленях молили о пощаде. Лишь двое из карающих, с факелами в руках, не лишали жизни свои жертвы – они только срывали с них шлемы, пристально вглядывались в их лица и оставляли несчастных на растерзание тем, кто шел следом. Эту свою работу они проделывали с прилежностью, объяснить которую могла лишь неутомимая жажда мщения. Встретившись, они тотчас узнали друг друга.

– Где коннетабль? – спросил Л'Иль-Адан.

– Я ищу его, – ответил Перине.

– Мсье Леклерк! – позвал в это время чей-то голос.

Перине обернулся и узнал того, кто его окликал.

– Это ты, Тьебер? Чего тебе от меня нужно?

– Не могли бы вы сказать, где найти сеньора де Л'Иль-Адана?

– Я здесь, – отозвался капитан.

К нему подошел мужчина, чей камзол был испачкан известкой.

– Правда ли то, – сказал он, – что вы обещали тысячу экю золотом тому, кто выдаст вам коннетабля?

– Да, – сказал Л'Иль-Адан.

– Отсчитайте мне их, – сказал каменщик, – я укажу место, где он прячется.

– Давай твой фартук, – сказал Л'Иль-Адан и бросил туда горсть золота, – так где же он?

– У меня, пойдемте.

Позади них раздался взрыв хохота; Л'Иль-Адан обернулся, поискал глазами Леклерка, но тот исчез.

– Скорей, пошли, – бросил капитан каменщику, – веди меня.

– Минутку, – остановил его Тьебер, – посветите мне: я сосчитаю деньги.

Дрожа от нетерпения, Л'Иль-Адан приблизил к каменщику факел, каменщик пересчитал экю все до последнего и, увидев, что не хватает пятидесяти, сказал:

– Я недосчитался полсотни.

Л'Иль-Адан кинул в его фартук золотую цепь, которая стоила шестьсот экю, и они с Тьебером двинулись дальше.

Но их опередил какой-то мужчина, то был Перине Леклерк.

Едва Леклерк заслышал о том, что капитан и Тьебер собираются заключить между собой кровавую сделку, он опрометью бросился в указанном направлении, к дому Тьебера. Дверь была заперта изнутри; он воспользовался своим кинжалом как отмычкой, что уже однажды проделал, и дверь отворилась.

Во второй комнате послышался какой-то шум.

– Он там, – сказал Леклерк.

– Хозяин, это вы? – чуть слышно окликнул его коннетабль.

– Да, – отвечал Леклерк, – потушите свет, иначе вас заметят.

Через щель в перегородке он увидел, что коннетабль последовал его совету.

– А теперь откройте.

Дверь приоткрылась, и Перине набросился на коннетабля, тот вскрикнул: кинжал Леклерка пронзил ему правое плечо.