Нежный защитник - Джо Беверли

— Почему я должен ее наказывать?

— Мне тоже непонятно — почему, и тем не менее это желание написано у вас на лице.

— Я всего лишь хотел проводить ее домой. — Фицроджер заставил себя говорить более спокойно. — Она не может пренебрегать своими обязанностями, когда в замке гостит король.

Брат Майлс не двинулся с места.

Фицроджер шагнул вперед и услышал приглушенный голос своей жены. Он показался ему слегка охрипшим. Черт побери, что она там делает?

Имоджин очень устала за этот день, но стоило ей замолчать, как легкое подрагивание руки Берта заставляло ее продолжить рассказ. Ему стало совсем худо, и жар лихорадки сменился обильным потом. То и дело к ним заходил брат Майлс и старался влить больному в рот хоть немного травяного отвара. Походя он заметил, что присутствие Имоджин и разговоры могут облегчить несчастному его последние часы.

Берт дышал все реже, и пару раз Имоджин показалось, что он затих навсегда, но потом его грудь опять вздымалась с хрипением и бульканьем, и она снова начинала говорить. Теперь уже было ясно, что хрипит и булькает у него не в горле, а в груди, где зияла ужасная рана. Она помолилась про себя, чтобы Господь ниспослал ему быструю смерть — ради него, а не ради себя.

Что-то отвлекло ее внимание, и она оглянулась. На пороге стоял, прислонившись к косяку, Фицроджер и следил за ней. Солнце било ему в спину, и трудно было разглядеть его черты. Однако вся его фигура излучала угрозу, отчего Имоджин невольно вздрогнула. Тем не менее ей хватило отваги предостерегающе прижать палец к губам.

Он кивнул, приказывая ей выйти в коридор, но едва она попыталась отнять руку, Берт сжал ее с удивительной силой. Она беспомощно оглянулась на Фицроджера, но тот лишь упрямо вздернул подбородок.

— Берт, — сказала она, — мне надо на минуту выйти. Но я обещаю скоро вернуться.

Он с неохотой отпустил ее руку, и она вышла в коридор с бешено бьющимся сердцем. Она ждала, пока муж заговорит первым.

— Что ты здесь делаешь? — Его голос звучал глухо, но Имоджин ясно слышала, как в нем клокотала ярость. До сих пор ей еще не доводилось становиться причиной такой жгучей ярости.

— Я навещала раненых. — Имоджин не могла понять, чем недоволен ее муж.

— Ты никогда не делала этого прежде.

— Мой отец не одобрял этого, и я просто не думала…

— Пожалуй, мне тоже не следует этого одобрять.

— Почему?

Только теперь она заметила, что Фицроджер не успел сменить охотничий костюм и был весь испачкан кровью и грязью. Она не удержалась и брезгливо поморщилась.

— Мой вид оскорбляет тебя? — сухо поинтересовался он. Угрозы в его голосе больше не было слышно.

— Тебе не помешало бы помыться.

— Что я и собирался сделать в надежде, что моя жена уже приготовила для меня горячую ванну!

— Прости. — Имоджин покраснела, вспомнив, как мыла ему спину. — Если бы не Берт, я успела бы вернуться в замок раньше тебя.

— Ты не собиралась здесь оставаться? — Он впился в нее взглядом.

— Не думаю, что они позволили бы мне остаться, да и зачем?.. Ты решил, будто я сбежала от тебя?

— Не буду скрывать — такая мысль приходила мне в голову. Гонец сообщил лишь о том, что ты осталась, и не сказал ни слова о твоем возвращении.

— Ох, прости. Я не думала, что так получится. — Ее неприятно поразила легкость, с какой он решил, будто она сбежала.

Повисло молчание, нарушаемое лишь отдаленным пением монахов да хриплым дыханием умирающего солдата.

— Я должна вернуться к нему, — произнесла она.

Но Фицроджер поймал ее за руку, не давая двинуться с места.

— Я не могу позволить тебе уйти к Ланкастеру, Имоджин!

Имоджин и сама думала об этом, все еще не решив, правильно ли она поступает, последовательно разрушая планы Ланкастера. Завершен их брак или нет — он все равно ставит Фицроджера под удар.

— Король обещал графу другую невесту, не менее богатую, чем я, — пояснила она. — Что мешает ему найти такую же для тебя?

— Но тогда ее земли не будут граничить с моими.

Имоджин честно пыталась найти в его словах хоть немного нежности — и не нашла. Ну что ж, они уже обсудили все условия их контракта. Он делится своей силой, она — богатством.

— Он найдет тебе такую, которая не станет драться в постели, — прошептала она.

Он отпустил ее руку и провел пальцами по нежной шее.

— Я не боюсь драки. Меня останавливает твой страх.

— Очень жаль. — Имоджин даже зажмурилась от стыда.

— Мне тоже. — Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок. — Посмотри на меня.

Имоджин повиновалась и была захвачена врасплох тревогой, читавшейся в его глазах.

— Мне придется взять свое слово назад, Имоджин. Я не хочу тебя торопить, но Ланкастер может что-то заподозрить. Я не могу позволить ему опротестовать наш брак.

— Надеюсь, этого не случится, — прошептала Имоджин, хотя понимала, что скорее всего ему придется взять ее силой, и заранее трепетала от страха. — Я… я… — Слова не шли у нее с языка, стоило ей подумать о том, чтобы признаться Фицроджеру в совершенном грехе.

— Что ты натворила? — Он больно сжал ее плечи, мигом забыв о тревоге и страхах.

Имоджин, чувствуя себя абсолютно беспомощной перед этими холодными зелеными глазами, с трудом выдавила из себя:

— Я поклялась на кресте, что это… что это уже случилось!

— Тс-с! — Он прижал руку к ее губам. Его глаза загадочно сверкнули в сумерках, и впервые за весь день он улыбнулся: — Это правда?

— И нечего усмехаться, Фицроджер! — резко отстранилась она. — По-моему, Ланкастер не заслуживает доверия, и я не собираюсь отдавать Кэррисфорд в руки предателя. Если хочешь, можешь передать Красавчику, что граф наверняка состоит в сговоре с герцогом Робертом.

— Мы и так это знаем. — Он привлек ее к себе, и она не сопротивлялась, хотя и не попыталась его обнять.

— Монахи вышвырнут нас за разврат, — тихо засмеялась она.

— Нам все равно придется уехать. — Он легонько коснулся ее губ.

— Нет, ни за что! — Вот теперь она ожила и начала вырываться. — Я обещала Берту!

— Имоджин, будь благоразумна! Он все равно без сознания! Король желает видеть тебя в Кэррисфорде. Он с нетерпением ждет, когда ты станешь его угощать и развлекать.

— Вот и развлекай его сам! А я дала слово Берту!

Тогда он просто перекинул ее через плечо и понес к выходу.

Имоджин дернулась, но решила не тратить силы понапрасну: она все равно не сможет вырваться из его железных рук. Когда они оказались в конюшне, Фицроджер опустил ее на пол и окинул внимательным взглядом.