Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Прервав изложение фактов, жалобщик, обращаясь к Нимроду, выкрикнул:
– Он убил моего сына!
Саул повернулся к нему:
– Я не убивал твоего сына. Я бы никогда не убил твоего сына. Я всего лишь сделал свою работу.
– Так плохо, что это привело к смерти моего сына!
– Я просто закреплял балки…
– Они раздавили моего сына.
– Потому что стена обрушилась. А балки…
Нимрод прервал их перепалку:
– Замолчите оба!
И обратился к жрецу:
– Сообщи мне факты.
Жрец, оскорбленный тем, что его перебили, и настроенный против истца так же, как и против ответчика, голосом, никак не соответствующим ситуации, нараспев, словно рассказывая историю, произнес:
– Лудинжира, жалобщик, перестраивает часть своего дома. Он заказал балки столяру Урхумуну. Подмастерье Саул установил их. Но балки обвалились. Они упали на сына, и тот умер.
Саул возразил:
– Стена крошилась и осела. Я это заметил и встревожился.
– Ты должен был предупредить Лудинжиру.
– Я предупредил. Но он приказал продолжать.
Торговец благовониями вздрогнул:
– Не было такого!
– Я предупредил, что стена у тебя глинобитная, а не кирпичная.
– Это ложь! Ты положил слишком тяжелые балки, и они упали на моего мальчика.
– Я очень сочувствую тебе… Такое горе потерять сына… Я это понимаю, я сам отец.
– Твои стенания не вернут мне его.
Нимрод снова резко перебил его и обратился к Саулу:
– У тебя есть сын?
– Да, повелитель.
– Пусть его приведут.
Жрец выступил вперед и с удовольствием возвестил:
– Я это предвидел, повелитель. Мои люди стерегут мальчишку здесь.
Еще прежде, чем появился Маэль, меня охватил ужас. Я догадывался о последствиях. В Стране Кротких вод детей считали имуществом, принадлежащим родителям, – так же, как домашний скот и предметы быта. Поэтому Гавейн в уплату родительских долгов пробыл два года в рабстве у счетовода Кушима. Кстати, я припомнил подобный случай, о котором он мне поведал: если каменщик по неосторожности убивает сына хозяина дома, сына каменщика казнят.
В этот самый момент жрец вывел к возвышению растерянного и перепуганного Маэля. Онемевший от удивления мальчонка расширившимися глазами смотрел на связанного отца и инстинктивно ухватился за висевший на шее кусочек черепной кости. Саул тотчас же постарался подбодрить его:
– Ничего не бойся, Маэль. Папа выпутается.
– Это твой сын? – спросил Нимрод.
– Да.
– Ложь! – Из толпы раздался спокойный, мощный и властный голос, словно бы отлитый из бронзы.
Какой-то пепельно-седой человек высокого роста, с бамбуковым копьем в руке и кинжалом на поясе, вышел из толпы и сделал четыре шага к возвышению.
– Это мой сын, а не его.
Ответом на эти слова было молчание. Человек производил странное впечатление, от него веяло спокойствием и прямодушием. Простая длиннополая туника из натурального льна ловко облегала его крепкое тренированное тело. Стоило только посмотреть на него, и уже невозможно было отвести взгляд от его глаз со светло-голубой радужкой, чистых, необычных и сверкающих так, что можно было не заметить его точеный нос, узкие красные губы и благородно постриженную бороду.
Я сразу догадался, что происходит. Увы, слишком взбудораженный Саул взревел:
– Да что он такое несет? Это мой сын, а не его!
Человек и глазом не моргнул и, глядя на Нимрода, возразил:
– Столяр лжет. С единственной целью избежать наказания он утверждает, что это его сын. Хотя он мой.
– Маэль мой сын!
Сбитый с толку Маэль дрожал от страха, а Саул, чей медлительный ум все еще не осознал ситуацию, продолжал упорствовать:
– Маэль мой сын.
Эти препирательства надоели Нимроду, и он рявкнул ребенку:
– Мальчик, кто тебя вырастил?
Рука Маэля неуверенно потянулась в сторону Саула. Нимрод сделал вывод:
– Значит, это действительно его сын. Арестуйте его!
Высокий незнакомец выступил еще на шаг вперед и заявил:
– Он похитил у меня ребенка, когда тот только родился. И стал говорить, что это он отец.
Я бросился ему на помощь и крикнул Нимроду:
– Подтверждаю эти слова.
Мое присутствие среди зрителей озадачило Нимрода, он помедлил и задумался. Я чувствовал, что должен настаивать:
– Не важно, что думает малыш. Часто бывает, что мальчики растут вдали от того, кто дал им жизнь, и считают приемного отца родным.
Я напомнил Дереку, который всего трижды видел родного отца и был воспитан Азриэлем, его собственную историю, а потому надеялся, что мой довод сработает. Нимрод глубже вдавился в кресло и недовольно проворчал:
– Родные отцы, неродные отцы…
Тут я оценил свой промах: Дерек любил Азриэля и ненавидел Панноама. Нимрод выпрямился, обвел толпу вызывающим взглядом и прокричал куда-то в сторону:
– Пусть мне принесут меч!
Начальник стражи обнажил свой меч и протянул ему. Нимрод схватил его обеими руками и подошел к Маэлю:
– Коль скоро мы не знаем, кто отец ребенка, и вы оба настаиваете на своем отцовстве, я разрублю его надвое. Тогда каждый из вас уйдет со своей половиной.
И он поднял меч над головой Маэля. Толпа затаила дыхание.
Саул завопил:
– Я солгал. Он его отец! Я похитил его в младенчестве…
Лесоруб наконец понял, в чем дело и какая смертельная опасность нависла над Маэлем.
– Это не мой сын! – простонал он. – Не мой сын!
Улыбаясь, Нимрод смерил Саула безжалостным взглядом. А незнакомец, прежде чем царь позволил, поднялся на возвышение, схватил Маэля и поклонился царю:
– Благодарю тебя, повелитель, за твою справедливость.
После чего, склонившись к парализованному страхом ребенку, шепнул ему:
– Вперед, Маэль, мы уходим. Здесь нам больше нечего делать.
И под изумленным взглядом пораженного стремительностью развязки Нимрода незнакомец удалился вместе с оторопелым ребенком. Толпа облегченно зашумела и расступилась, чтобы дать им пройти. Безвольно опустив руки, с потным лбом, Саул полными слез глазами растерянно смотрел, как его сын уходит с незнакомцем. Нимрод развернулся к нему:
– Твое положение ухудшается. Сперва ты установил балки, которые обрушились на сына твоего клиента, а затем к этому преступлению ты добавил еще два: похищение и незаконное удержание ребенка. И самое худшее – ты захотел избежать наказания самым подлым образом, переложив его на другого. Нынче днем ты будешь казнен.
Приговор был утвержден ударом гонга.
Не смея взглянуть на Саула, я бросился за незнакомцем, который, поспешно уведя Маэля, помешал ему услышать вердикт[60].
* * *
Свернувшись калачиком на отцовском тюфяке, зажав в кулаке свой амулет и зажав в зубах какую-то одежку лесоруба, Маэль спал в соседней комнате. Он очень устал и только что уснул, выпив чашку приготовленного мною отвара. С тех пор как мы покинули царский трибунал, мальчик не задал ни одного вопроса, но он все понял. Его молчание только доказывало мне это. Когда я
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!