100 великих гениев - Рудольф Баландин

Писательское бунтарство некоторым просвещенным вельможам казалось спичкой, которую шаловливый ребенок подносит к бочке с порохом. Так, через год после смерти Шиллера Гёте, находясь на водах в Карлсбаде (ныне Карловы Вары, Чехия), записал в дневнике высказывание князя Путятина: будь он на месте Господа Бога и предвидя, что Шиллер напишет такую пьесу, как «Разбойники», то отказался бы от сотворения мира. Шутка русского барина не учитывала важное обстоятельство: после Великой французской революции 1789 года Шиллер ужаснулся начавшемуся в стране террору (по его словам – «разгул вражды и черной мести и пиршество пороков злых»).

Однако все это было позже, а в 1782 году ему пришлось некоторое время скитаться, затем удалось устроиться штатным драматургом и заведующим репертуаром Мангеймского театра. Поначалу его «Фиеско» потерпел – да простится каламбур – фиаско, зато имела успех драма «Коварство и любовь». Впрочем, и «Фиеско» был поставлен; стала крылатой реплика злодея, наемного убийцы из пьесы – «мавр сделал свое дело, мавр может уйти».

С удивительным для молодого человека мастерством Шиллер разворачивал захватывающие интриги, которые держали в напряжении зал, показывая столкновения сильных человеческих чувств в наивысшем проявление – отрицательных и положительных. Напрашивается сравнение с усилением разноименных электрических зарядов, приводящем к вспышке. Но дело, пожалуй, не столько в искусстве драматурга, постигшего тонкости своего ремесла, сколько в личности автора, его искренних и сильных чувствах, которые передавались зрителям…

После «Коварства и любви» Шиллер продолжал писать исторические драмы, мало считаясь с тем, как все происходило в реальности. Яркий пример – «Дон Карлос», где главный герой – испанский инфант XVI века – человек недалекий и непорядочный – выведен… Впрочем, предоставим слово автору пьесы: «Он должен был обладать мягким, доброжелательным сердцем, восторженным стремлением ко всему великому и прекрасному, нежностью, стойкостью, самоотверженным величием…» Подобная характеристика более всего свойственна самому драматургу и отражает его желания («должен быть»), идеалы и замысел, а вовсе не действительность. То же относится к образу рыцаря без страха и упрека – маркиза Позы, который обращается к безжалостному Филиппу II с пылкой речью, призывая деспота быть образцом святости, предоставить гражданам свободу мысли, права человека… (так и хочется добавить лозунг Французской революции: свобода, равенство и братство!). Ясно, что ничего подобного быть не могло. Автор это понимал, да и большинство зрителей тоже. Исторические драмы Шиллера были актуальными, выражали происходящий в Западной Европе период «бури и натиска». Он завершал эпоху Просвящения бурным кипением общественной мысли, революциями и войнами.

Молодой поэт, сочиняя в сущности не драмы, а трагедии, переживая немалые трудности, пылкую влюбленность и жестокие разочарования, не терял радости бытия, уверенности в счастливом будущем, любви к людям. В 1785 году он пишет «Песнь радости» (редчайшая тема в поэзии): «Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!» В 1823 году другой немецкий гений – Людвиг ван Бетховен использовал эти стихи в заключительной части своей 9-й симфонии, «Патетической».

С годами жизнь брала свое. Ему захотелось всерьез заняться историей. Он стал писать соответствующие очерки, и в 1788 году был принят профессором истории в Йенский университет под ликование студентов, ибо его слава как драматурга гремела в Европе. Однако профессия преподавателя оказалась для него слишком скучной. Сравнительно быстро аудитория на его лекциях стала пустеть, что сказывалось и на жаловании, зависящем от посещаемости. Ему пришлось тратить немалые усилия для того, чтобы зарабатывать на жизнь литературным трудом. Тем более что в феврале 1790 года он женился.

«Брак этот, – писала его биограф М. В. Ватсон, – основанный не на страсти и пламенной любви, а на нежной, сердечной симпатии, развивавшейся мало-помалу, оказался очень счастливым». «Страсть улетучивается, любовь остается», – говорил сам поэт. Женитьбой кончается весь романтизм Шиллера. Возможно, точнее сказать, что его романтизм теряет революционный яростный порыв, и не столько из-за семейной идиллии, сколько от понимания трагедий – не сценических, а реальных – с которыми сопряжены социальные бури. Ведь завершилась Великая французская революция, казнившая «законного» короля, коронованием «узурпатора» Наполеона I, захватническими войнами и установлением господства буржуазии. Шиллер пишет в 1799 году «Песнь о колоколе», воспевая романтику труда, незримо сплачивающего общество.

Он уже не призывает к мятежу, а предлагает поручать дело социального переустройства тем, кто способен сделать это продуманно, деловито и спокойно, в отличие от страшной народной стихии:

Поэт раскрывает аллегорию:

Спору нет, надо своевременно и мудро проводить реформы, облегчающие жизнь народа, не доводя его до отчаяния. Конечно же так рассуждает человек, понимающий по старинке историю как поле столкновений правителей и полководцев, выдающихся личностей, социальной и духовной элиты. Но можно ли не учитывать мощные стихийные движения народных масс, у которых – своя правда, свои счеты с жизнью и с теми, кто делает ее невыносимой? Беда, что этого не желают замечать те, кто благоденствуют за счет народа, одновременно унижая и обкрадывая его.

Шиллер верит в силу слова, убеждения, разума, в добрую волю людей. Он бьет в набат и призывает:

Кому-то это покажется наивным, далеким от суетной и жестокой действительности. Однако без таких душевных порывов, без высоких идеалов и устремленности к ним, общество превращается в стадо – сытых или голодных скотов в зависимости от обстоятельств места и времени, да от проницательности хозяев.

…В статье «Кризис индивидуализма» (1905) русский поэт и культуролог Вячеслав Иванов провел единую линию от Дон Кихота и Гамлета, показывающих трагедию личности, к тому «…чье творчество уже намечает исход (или возврат) из героического обособления в хоровую соборность духовной свободы», – зачинателю действ всенародных Шиллеру. «Сервантес, Шекспир, Шиллер – вот звездное сочетание на нашем горизонте: пусть разгадают астрологи духа!»

Сейчас, в начале XXI века, разгадывать подобные знамения, глядя в прошлое, а не будущее, нетрудно. Ведь благородные призывы и надежды на всеобщее согласие, скрепленное трудом и братской любовью, со всей определенностью не оправдались. Как бы мы ни располагали на небосводе духовной культуры созвездия гениев, земные дела вершатся по своим законам. И это осознал к концу своей жизни Шиллер, нашедший философское отдохновение в обществе мудрецов – Гёте, Гердера… Он размышляет о недостижимой, как мечта, юной и прекрасной поре античности (какой она видится романтику) в стихотворении «Боги Греции»: