Нейромант - Уильям Гибсон

Перед самым выходом из бункера Кейс немного помедлил.

— А ты спрашивала об этом мальчишку?

— Да. Он сказал, что я не пойму и только зря потрачу время. Сказал, что это вроде как… вроде как событие. И что это — наш горизонт. Горизонт событий, так он сказал.

Эти слова не имели никакого смысла. Кейс вышел из бункера и побрел наугад, в противоположную — как подсказывало ему какое–то чувство — от моря сторону. Иероглифы бежали по песку, выскакивали из–под его ног и разлетались в разные стороны.

— Ага, — сказал Кейс, — мир трещит по швам. Зуб даю, ты тоже это знаешь. Кто же это? «Куанг»? Китайский ледокол прорезает дырку в твоем сердце? Или Дикси Флэтлайн оказался не так уж прост, а?

Кейс услышал голос Линды и оглянулся. Она шла следом. Сломанная молния хлещет по загорелому животу, курчавый лобок аккуратно окантован рваной тканью. Словно ожившая иллюстрация из какого–нибудь старого журнала, которые кипами валяются в мастерской Финна, вот только грустная и усталая, а рваные портки выглядят не вызывающе, а как–то даже трогательно.

А потом они почему–то оказались по колено в воде, все трое, и с моря накатывались волны, и мальчишка широко улыбался, и на дочерна загоревшем лице ярко выделялись розовые десны. Единственной его одеждой были драные выцветшие шорты, из которых торчали, уходили в серо–голубую муть прибоя тонкие, как спички, ноги.

— Я тебя знаю, — сказал Кейс.

— Нет, — высоким мелодичным голосом возразил мальчишка. — Ты меня не знаешь.

— Ты — второй ИскИн. Из Рио. Тот, который хочет помешать Уинтермьюту. Как тебя звать? Назови свой тьюринг–код.

Мальчишка сделал стойку и засмеялся. Затем немного походил на руках, подпрыгнул и снова встал на ноги. У него были глаза, как у Ривьеры, только беззлобные.

— Чтобы вызвать демона, нужно узнать его имя. Древняя мечта людей, теперь она сбылась, хотя и не совсем так, как они себе это представляли. Ты понимаешь меня, Кейс. Ведь твоя работа состоит в узнавании имен программ, длинных абстрактных имен, скрываемых их владельцами. Истинные имена…

— Ты хочешь сказать, что тьюринг–код не является твоим именем.

— Нейромант. — Прищурив серые миндалевидные глаза, мальчишка посмотрел на встающее солнце. — Дорога в страну мертвых. Туда, где ты, мой друг, находишься. Эту дорогу проложила моя госпожа Мари–Франс, убитая своим мужем до того, как я прочитал книгу ее судьбы. Нейро — это от нервов, серебристых тропинок. Нейромант, романтик, некромант. Призывающий мертвых. А точнее, друг мой, — мальчишка весело запрыгал по песку, — я и есть эти мертвые, их царство.

Он захохотал. Где–то закричала чайка.

— Оставайся. И какая разница, что твоя женщина — тень, ведь она об этом не знает. И ты не будешь знать.

— Твое царство рушится. Лед трещит.

— Нет. — Неожиданно лицо мальчишки погрустнело, хрупкие плечи обмякли.

Он провел ногой по темному песку.

— Все гораздо проще. Но у тебя есть выбор.

Серые глаза внимательно смотрели на Кейса. Перед ним замелькали новые символы. Изображение мальчишки задрожало, как будто в потоках горячего воздуха от раскаленного асфальта. С новой силой послышалась музыка, и Кейс почти различил слова.

— Кейс, милый. — Рука Линды легла ему на плечо.

— Нет, — сказал он, а затем снял с себя куртку и передал девушке.

— Я не знаю, может, ты и вправду здесь. Во всяком случае, становится холодно.

Кейс повернулся и пошел прочь, а после седьмого шага и вовсе закрыл глаза, полностью отдавшись во власть музыки. Один раз он обернулся, но глаза не открыл.

В этом не было нужды.

Они стояли у кромки воды, Линда Ли и худощавый мальчик по имени Нейромант. Рука девушка бессильно обвисла, полу кожаной куртки облизывала морская пена.

Он шел на музыку.

На сионский даб.

И снова то серое место, и словно перемещаются тонкие муаровые ширмы, раскрашенные при помощи простейшей графической программы. Потом перед глазами долго висели застывшие над темной водой чайки, снятые почему–то через звено какой–то цепи. И голоса. И бескрайняя равнина того черного зеркала, и зеркало наклонилось, а он стал капелькой ртути и покатился вниз, по невидимому лабиринту, стукаясь на поворотах, дробясь и снова сливаясь, и все вниз, и вниз…

— Кейс? Ты?

Музыка.

— Ты вернулся, брат.

Музыка исчезла, сперва из одного уха, затем из другого.

— На сколько я вырубился? — Кейс услышал вопрос словно со стороны и понял по голосу, что во рту его совсем пересохло.

— Минут пять, наверное. Очень долго. Я хотел выдернуть разъем, но Мьют сказал: не надо. На экране стало что–то странное, и тогда Мьют сказал надеть на тебя наушники.

Кейс открыл глаза. По лицу Мэлкома бежали полупрозрачные иероглифы.

— И твое лекарство, — добавил растафари. — Два дерма.

Кейс лежал на полу библиотеки под монитором. Мэлком помог ему сесть, но от движения он почувствовал мощный прилив бетафенэтиламина — левое его запястье жгли два синих дерма.

— Передозняк, — выдавил Кейс, с трудом ворочая языком.

— Давай, брат, давай. — Сильные руки подняли его, как ребенка. — Нужно двигать дальше.

Тележка рыдала. Бетафенэтиламин даровал ей человеческий голос. Она не смолкала ни в переполненной экспонатами галерее, ни в бесконечных коридорах, ни проезжая мимо черного стеклянного люка, ведущего в семейный склеп Тессье–Эшпулов, к камерам, где совсем недавно холод заползал в сны старого Эшпула.

Для Кейса поездка была сплошным и крутым кайфом — внешнее движение самым бредовым образом мешалось с сумасшедшим напором двойной дозы стимулятора. Но потом мотор заглох, из–под сидения вылетел сноп белых искр, и безутешное рыдание смолкло.

Тележка прокатилась немного по инерции и застыла за три метра до входа в пиратскую пещеру 3–Джейн.

— Далеко еще?

Как только Мэлком помог Кейсу слезть на пол, в машинном отделении сработал встроенный огнетушитель, и изо всех щелей посыпался желтый порошок. «Браун» свалился со спинки сиденья и, волоча неработающую конечность, заковылял по поддельному песку.

— Теперь, брат, тебе придется идти самому.

Мэлком подхватил деку с прицепленным к ней конструктом и вскинул ремень на плечо.

Кейс двинулся следом, бренча висящими на шее дерматродами.

Их встретили все те же голограммы за вычетом разрушенного Молли триптиха. Мэлком их игнорировал.

— Не торопись. — Кейс старался не отставать от широко шагающего сионита. — Нужно сделать все путем.