Патриций - Джон Голсуорси

В этот самый горький и одинокий час своей жизни она была до странности спокойна, ясно понимала, что и как делать и куда ехать. Надо все делать быстро, иначе это уже никогда не будет сделано! Быстро! И без суеты! Она уложила самое необходимое, послала горничную за такси и села писать письмо.

Не надо ни делать, ни писать ничего такого, что слишком бы его взволновало и могло вернуть болезнь. Пусть письмо будет рассудительное, трезвое! Очень просто было бы сообщить, куда она едет, написать так, что он тотчас помчится за ней. Но писать спокойные, рассудительные слова, которые заставят его ждать и думать и никогда не приведут его к ней, было нестерпимо больно,

Она кончила письмо, запечатала его и сидела, не шевелясь, чувствуя, что и руки и мозг оцепенели, пытаясь сообразить, что же делать дальше. Ехать других дел нет!

Чемоданы были уже вынесены. Она выбрала шляпку, в которой особенно ему нравилась, и прикрепила к ней самую густую свою вуаль. Потом надела дорожное пальто и перчатки и взглянула в зеркало; больше задерживаться было не из-за чего, она взяла свой несессер и вышла.

На набережной плакал ребенок; он отчаянно рыдал, прерывисто всхлипывая, и Одри закусила губы, точно услышав стенания своей отлетевшей души.

- Подите утешьте его, Элла, - сказала она горничной, уже сидя в такси.

Только оставшись одна в вагоне, уверенная, что ее никто не видит, дала она волю слезам. Белый дым, клубившийся за окном, был не долговечней ее счастья, ибо она не обольщалась - это конец! С первой их встречи до последней и года не прошло! Но даже в эту минуту она не жалела, что у нее была эта любовь, уже схороненная теперь, точно мертвое дитя, которое вечно будет касаться ее груди своими тоскующими пальчиками.

Вернувшись из покинутого дома Куртье, Барбара была встречена сообщением, что леди Кастерли просит ее немедленно приехать.

Она послушно отправилась в Рейвеншем и застала бабушку и лорда Денниса в белой комнате. Они стояли у одного из высоких окон и, казалось, любовались видом. При звуке ее шагов они обернулись, но не заговорили и не кивнули. Барбара не видела деда с тех пор, как заболел Милтоун, и такой прием показался ей странным; она тоже молча стала у окна. Огромная оса взбиралась по стеклу, потом, слабо жужжа, соскальзывала вниз.

- Убей ее! - неожиданно потребовала леди Кастерли.

Лорд Деннис вытащил носовой платок, - Не этим, Деннис. Так выйдет одна пачкотня. Возьми разрезальный нож.

- Я хотел ее выгнать, - пробормотал лорд Деннис.

- Лучше пусть Барбара: она в перчатках. Барбара подошла.

- По-моему, это шершень, - сказала она.

- Он самый, - мечтательно произнес лорд Деннис.

- Чепуха, - возразила леди Кастерли. - Обыкновенная оса.

- Это шершень, бабушка, я знаю. У него полоски темнее.

Леди Кастерли нагнулась, а когда выпрямилась, в руках у нее была домашняя туфля.

- Не дразните его! - воскликнула Барбара, схватив ее за руку. Но леди Кастерли высвободилась.

- Не мешай! - сказала она и прихлопнула насекомое подошвой так, что оно мертвое упало на пол. - Не залетал бы, куда не надо.

И, словно не они здесь только что суетились, все трое снова молча уставились в окно.

Наконец леди Кастерля обернулась к Барбаре.

- Ну, теперь ты понимаешь, что натворила?

- Энн! - вполголоса сказал лорд Деннис.

- Да, да. Она твоя любимица, но это ей не поможет. Эта женщина... должна сказать к ее чести... я говорю, к ее чести... уехала, чтобы Юстас не мог найти ее, пока он не образумится.

У Барбары перехватило дыхание.

- Бедняжка! - вырвалось у нее.

Лицо леди Кастерли стало почти жестоким.

- Вот именно, - сказала она. - Но, как ни странно, я думаю о Юстасе. Маленькая, сухонькая, она вся дрожала с ног до головы. - Будешь теперь знать, как играть с огнем.

- Энн! - опять негромко окликнул сестру лорд Деннис и ласково взял Барбару под руку.

- Наш мир - это мир фактов, а не романтических прихотей, - продолжала леди Кастерли. - Ты такое натворила, что вряд ли можно поправить. Я сама была у нее. Я глубоко тронута. Если бы не твое глупое поведение...

- Энн! - снова повторил лорд Деннис.

Леди Кастерли умолкла; слышно было лишь, как она притопывает по полу своей маленькой ножкой. Глаза Барбары блеснули.

- Вы бы хотели еще кого-нибудь раздавить, бабушка?

- Бэбс! - взмолился лорд Деннис.

Но Барбара, сама того не замечая, прижала его руку к сердцу и продолжала:

- Ваше счастье, что вы можете ругать меня сегодня. Случись это вчера...

При этих загадочных словах леди Кастерли отвернулась и пошла в другой конец комнаты, оставляя на блестящем паркете маленькие тусклые следы.

Барбара притянула к горячей щеке стариковские пальцы, которые перед тем судорожно сжимала в своих.

- Пусть она замолчит, дядя! - прошептала она. - Сейчас я не могу слушать!

- Да, да, родная, - забормотал лорд Деннис. - Да, конечно... на сегодня довольно.

- Это все ты, - донесся через всю комнату голос леди Кастерли. - Твои сентиментальные глупости навлекли на мальчика несчастье.

Рука лорда Денниса вновь сжала локоть Барбары, и она послушно промолчала; и в тишине послышались легкие приближающиеся шаги. Ни старик, ни Барбара не обернулись; шаги снова стали удаляться; потом опять приблизились.

- Бабушка, ради бога остановитесь! - вдруг воскликнула Барбара, показывая на пол. - Вы и так уже растоптали несчастного шершня, довольно с него, даже если и вправду он залетел, куда не надо!

Леди Кастерли посмотрела на то, что осталось от насекомого.

- Отвратительно! - сказала она; но когда заговорила снова, в голосе ее слышалась уже не столько суровость, сколько досада: - А этот... как его там... ты от него отделалась?

Барбара вспыхнула до корней волос.

- Если вы будете оскорблять моих друзей, я сейчас же уеду домой и никогда больше не стану с вами разговаривать.

Казалось, леди Кастерли вот-вот ударит внучку: потом на ее губах появилась слабая язвительная усмешка.

- Похвальное чувство! - оказала она.

- Все равно я ухожу! - крикнула Барбара, выпуская руку дяди. - Не понимаю, зачем вы меня звали!

- Затем, чтобы ты и твоя мать знали, как самоотвержение поступила эта женщина. - холодно ответила леди Кастерли. - Затем, чтобы вы были начеку: неизвестно, чего сейчас ждать от Юстаса; и я хотела дать тебе случай загладить свою вину. И, кроме того, предостеречь тебя... - она не договорила.