Проект "Рози" - Грэм Симсион

Я переключил свое внимание на Рози. Теперь, когда мой план был восстановлен, следовало довести его до конца.

— Пунктом два повестки дня была личность твоего отца.

— Не отвлекайся, — улыбнулась Рози. — Пункт один: давай поженимся. Все, это мы решили. Пункт два: мой жених — Дон, которого я узнала и полюбила.

Последнее слово заставило меня вздрогнуть. Я молча смотрел на Рози, впитывая смысл того, что она сказала, — догадываясь, что и она думает о том же. Прошло несколько секунд, прежде чем она заговорила снова:

— И сколько поз из той книги ты уже освоил?

— Ты о той «камасутре»? Все.

— Ля-ля не надо!

— Да там все гораздо легче, чем в коктейльном справочнике.

— Ну тогда пошли домой, — сказала она. — Ко мне. Или к тебе, если у тебя еще есть костюм Аттикуса Финча. — Она засмеялась.

— Он висит у меня в кабинете.

— Ладно, костюм в другой раз. Только не выбрасывай его.

Мы встали из-за стола, но полицейские — мужчина и женщина, — преградили нам путь.

— Сэр, — сказала женщина (возраст около двадцати восьми, ИМТ двадцать три), — позвольте спросить, что у вас в кармане.

Я совсем забыл про конверт! Я достал его из кармана и помахал перед носом Рози.

— Билеты! Билеты в Диснейленд. Все проблемы решены!

Я извлек из конверта три билета, взял Рози за руку, и мы подошли к Филу — показать, что билеты уже куплены.

Мы поехали в Диснейленд втроем — Рози, Фил и я. Невероятно веселое приключение, к тому же весьма благотворное для всех отношений. Рози и Фил более чем охотно общались со мной, и я многое узнал о жизни Рози. Благодаря этому упростилось решение чрезвычайно трудной, но необходимой задачи: воспитания в себе чувства сопереживания.

Мы с Рози перебрались в Нью-Йорк, где сдвинутость — в порядке вещей. Я пришел к одной очень простой и полезной мысли: в реальности самым главным для меня было решиться на новый старт, с моими вновь обретенными навыками, чувствами, любимой женщиной. Решиться и больше не оглядываться на сложившиеся стереотипы в отношении меня — те самые предубеждения, мною заслуженные и мною же некогда поощряемые.

Здесь, в Нью-Йорке, я работаю в отделении генетики Колумбийского университета, а Рози учится на первом курсе медицинской аспирантуры. Я участвую в исследовательском проекте Саймона Лефевра, пусть и на удаленке: мое участие — одно из условий финансирования. Для меня это своего рода моральная компенсация за использование университетского оборудования в интересах проекта «Отец».

У нас квартира в Вильямсбурге, неподалеку от Эслеров, которых мы регулярно навещаем. Допрос в подвале — теперь забавная история, которую мы охотно рассказываем в дружеских компаниях.

Мы подумываем о размножении (или, как я выразился бы в обществе, «о детях»). В соответствии с этим Рози бросила курить и мы оба сократили потребление алкоголя. К счастью, у нас масса других дел, которые отвлекают от этих пагубных привычек. Три вечера в неделю мы с Рози вместе работаем в коктейль-баре. Иногда выматывает, но зато весело, к тому же это неплохая прибавка к моей зарплате.

Мы слушаем музыку. Я пересмотрел свой подход к Баху и больше не пытаюсь отслеживать каждую ноту. Есть некоторые успехи. Но все-таки должен признать, что мои музыкальные вкусы, похоже, намертво сложились еще в подростковые годы. Своих предпочтений тогда у меня не было, так что я разделил с отцом его любимые мелодии. Сегодня я мог бы выдвинуть вполне справедливый довод, сказав, что с 1972 года в музыке ничего стоящего и не появилось; мы с Рози частенько спорим по этому поводу. Я готовлю, но типовой рацион питания приберегаю для вечеринок.

Мы официально женаты. Хоть я и выполнил романтический ритуал с кольцом, я не ожидал, что Рози, современная феминистка, захочет вступить в брак. Термин «Жена» в одноименном проекте всегда подразумевал «спутницу жизни». Но она решила, что ей «в жизни надо иметь хотя бы одни правильные отношения». «Правильные» подразумевают моногамию и постоянство. Лучше не придумаешь.

Еще оказалось, что я способен обнимать Рози. А ведь этого я боялся больше всего — с той минуты, как она согласилась жить со мной. Вообще-то я нахожу телесный контакт не очень приятным, но секс — это единственное и объективное исключение. Именно секс все и решил. Теперь мы можем обниматься и без секса, что временами бывает очень кстати.

Раз в неделю — чтобы снять напряжение семейной жизни и в целях совершенствования навыков общения — я провожу вечер терапии. Тут есть элемент шутки: дело в том, что мой «терапевт» — Дейв, и я предоставляю ему те же самые услуги. Дейв тоже женат, и — даже притом что я «сконструирован» иначе, — наши проблемы удивительно похожи. Иногда он приводит с собой приятелей и коллег из фирмы, где работает инженером по холодильным установкам. Мы все — болельщики «Янкиз».

Какое-то время Рози даже не вспоминала о проекте «Отец». Я связывал это с тем, что их отношения с Филом улучшились, к тому же было много других отвлекающих моментов. Но втайне от нее я перерабатывал некоторую новую информацию.

На свадьбе доктор Имонн Хьюз, наш первый кандидат, отвел меня в сторону.

— Тебе следует кое-что узнать, — сказал он. — Об отце Рози.

Казалось вполне вероятным, что ближайший друг матери Рози мог знать правду. Возможно, все, что нам нужно было сделать, — задать ему вопрос напрямую. Но Имонн имел в виду кое-что другое. Он хотел поговорить о Филе.

— Фил был грубоват с Рози.

Выходит, не только Рози считала Фила плохим отцом.

— Тебе что-нибудь известно об автокатастрофе?

Я кивнул, хотя не знал эту историю в деталях. Рози ясно дала понять, что не хочет обсуждать эту тему.

— Бернадетт была за рулем, потому что Фил напился.

Я сделал вывод, что Фил находился в машине.

— Фил выбрался с переломанным тазом и вытащил Рози из машины. — Имонн сделал паузу. Видно было, что он расстроен. — Он вытащил Рози первой.

Вырисовывался действительно жуткий сценарий, но как генетику мне все было понятно. Фил, умирающий от боли, конечно же действовал инстинктивно. Такие пороговые ситуации обычны для животного мира, и выбор Фила соответствовал теории и экспериментальным результатам. А потом он, наверное, не раз прокручивал в голове этот момент. И это, возможно, повлияло каким-то образом на его отношение к Рози. Ведь его действия были продиктованы первобытным инстинктом защиты носителя своих генов.

Лишь потом, гораздо позже, я увидел очевидную ошибку в моих рассуждениях. Эта теория неверна, поскольку Рози не была биологической дочерью Фила. Я долго размышлял о возможных мотивах его поведения — не распространяясь о своих предположениях на этот счет.

Устроившись в Колумбийский университет, я попросил разрешения на ДНК-тесты в личных целях. Мне пошли навстречу. Собственно, я не видел никаких проблем даже в случае отказа — можно было бы отослать оставшиеся образцы в коммерческую лабораторию и заплатить несколько сотен долларов за анализ. Кстати, точно так же могла поступить и Рози еще в самом начале проекта «Отец». Только теперь мне стало ясно, что я не стал предлагать этого Рози, потому что подсознательно уже тогда был заинтересован в продолжении знакомства с ней. Поразительно!