Запах смерти - Саймон Бекетт

– Звонили из больницы, – сообщила она, садясь на место. – Дэниела Мирза перевезли из операционной. Ему ампутировали ногу.

Господи, бедняга Мирз! Прошло всего несколько часов со времени нашей последней встречи в пабе. Его тогда что-то беспокоило. Но сейчас все это казалось совершенно несущественным.

– По крайней мере, он жив, – вздохнул Уэлан.

– Думаешь, это удача? – буркнула она. – Всего один убитый и один искалеченный? Боже…

Уэлан покраснел и уставился в стол. Уорд пробормотала:

– Извини, Джек.

Он кивнул, крепко стиснув зубы.

Уорд взъерошила рукой волосы, отчего прическа ее сделалась еще более бесформенной, чем прежде.

– Ладно. Думаю, здесь мы закончили. Я еду в контору. Надо подготовить заявление для прессы, и Эйнсли хочет провести совещание.

– Я вам буду еще нужен? – спросил я. Я ожидал, она ответит, что я свободен. Вместо этого Уорд молча посмотрела на меня.

– Вообще-то, да, – наконец произнесла она. – У нас тут еще одна проблема.

Этой ночью я спал плохо. Мысли о покушении не давали мне уснуть почти до утра, а если и задремывал, то просыпался почти немедленно от визга покрышек и глухого удара. Я встал рано и долго стоял под душем, включив под конец холодную воду. В результате покрылся гусиной кожей и соображал чуть лучше, но настроение от этого не поднялось. Образы Одуйи и Мирза на асфальте дополнялись взрывоопасными новостями о Джессопе, которые сообщила вечером Уорд. Чудовищности произошедшего уже хватало, чтобы надолго выбить любого из колеи, но осознание того, что вся эта история лишена логики, по крайней мере разумной, заставляла меня чувствовать себя еще более угнетенно.

Прежде я испытывал к подрядчику жалость, поскольку при всех его недостатках он, несомненно, страдал.

Теперь не осталось и этого.

Мне отчаянно не хватало Рэйчел. Мне ужасно хотелось позвонить ей, но я знал, что, пока она в море, это невозможно. Я пытался вести себя так, словно это утро ничем не отличалось от любого другого, забыться в рутинных делах. Радио я не включал до завтрака, состоявшего из двух кружек растворимого кофе и ломтя поджаренного хлеба. Ожидал, что новость о покушении будет одной из главных, и не ошибся. Странное это было ощущение – слушать об Одуйе и Мирзе в прошедшем времени. Состояние Мирза описывалось как тяжелое, но стабильное; травмы теперь в корне меняли его образ жизни, однако самой жизни не угрожали. Это было, конечно, лучше, чем могло бы быть, но все равно плохо. Упоминалось их участие в том, что происходило в Сент-Джуд, а в этой связи неизбежны спекуляции на тему того, как ведется расследование. Затем я услышал то, чего не ожидал.

– В связи с инцидентом столичная полиция разыскивает для допроса мужчину пятидесяти трех лет, – произнес диктор. – Местонахождение Кита Джессопа, специалиста по демонтажу зданий и сооружений, который, как полагают, вел работы на территории больницы, в настоящий момент неизвестно. Полиция считает, что Джессоп потенциально опасен, и рекомендует при встрече с ним избегать непосредственного контакта.

Я отложил недоеденный кусок тоста: есть мне расхотелось. Вот, значит, как: из всех способов оглашения его имени Уорд выбрала самый термоядерный. Я предполагал, что Эйнсли давит на нее, чтобы она хоть как-то продемонстрировала активность полиции, однако не ожидал столь быстрой реакции.

Было в этом некое безрассудство – так человек с завязанными глазами делает прыжок туда, где, по его представлениям, должна находиться земля.

Выплеснув остаток кофе в раковину, я снял с вешалки плащ и спустился к машине, выбросив по дороге в мусоропровод большой мешок мусора. Сгоревшие контейнеры уже заменили, и единственное, что напоминало о пожаре, – запах дыма из люка мусоропровода. Как бы я ни относился к Бэллэрд-Корт, службы здесь работали эффективно.

Несмотря на ранний час, по пути в морг я несколько раз застревал в пробках. Уорд попросила меня вернуться туда, прежде чем продолжить поиски с ищейкой. Она хотела, чтобы я осмотрел останки Даррена Кроссли и женщины, предположительно Марии де Коста, личность которой предстояло подтвердить. Собственно, в этом и заключалась проблема, о которой она говорила. При всем своем гоноре Мирз, похоже, не давал себе труда ставить Уорд – и, если на то пошло, никого другого – в известность о результатах своих изысканий.

– Одному Богу известно, чем он там занимается. Он уже несколько дней обещал оформить рапорт, и каждый раз у него находился повод оттянуть этот момент, – пожаловалась она. – Мы послали ему стоматологическую карту де Коста, но он и этим не занялся. А если и занимался, никому об этом не доложил.

– Неужели у «БиоГена» нет доступа к его файлам? – спросил я.

– Не к тем, какие нам нужны. Мирз не выкладывал их в архивы компании, а его ноут и доступ защищены личным паролем. И доступа к ним не будет, пока он не придет в сознание.

Помню, в пабе Мирз жаловался на то, что Уорд не дает ему доделать одну работу, нагружая следующей. Я предполагал, что он застрял на какой-то операции, однако подозревал, что Мирзу мешает что-то еще. Он уже успешно идентифицировал останки Кроссли, и уж сравнение зубов женщины с картой Марии де Коста не составило бы для него особого труда.

И все же что-то и на сей раз помешало Мирзу.

Я хотел тщательно обследовать два этих тела еще с тех пор, как впервые увидел их в замурованной камере. Да, я работал с останками Кроссли, помогая Мирзу, но тогда мне было не до осмотра: время поджимало. В любой другой ситуации я радовался бы появившейся возможности поработать с ними.

Но не такой ценой.

Участок улицы перед моргом перегораживала полицейская лента. Я оставил автомобиль в паре кварталов оттуда и проделал остаток пути пешком. Чем ближе я подходил к моргу, тем сильнее сжималось все у меня внутри. Хотя следов вчерашнего побоища почти не осталось. Ночной дождь смыл с мостовой кровь, и даже покореженный фургон, в который врезалась боком легковая машина, отбуксировали прочь. Если бы не обломки пластика от снесенного бокового зеркальца и трепещущие на ветру пластиковые ленты, я бы даже подумал, что вчерашнее мне лишь привиделось. Спешившие по своим делам прохожие миновали это место, почти не обращая на него внимания. Кто-то умер, но земля продолжала вращаться.

Как всегда.

Поскольку главный вход находился в зоне оцепления, я вошел в морг через боковую дверь. Только очутившись внутри, сообразил, что тело Одуйи, скорее всего, тоже лежит здесь, в одиночестве, в темноте холодильной ячейки. Ощущение нереальности происходящего усилилось, когда я пошел расписаться в журнале и увидел фамилию Мирза, накорябанную строчкой выше моей собственной вчерашней росписи. При виде ее все навалилось на меня с новой силой. И не только то, что случилось, но и то, как легко все могло получиться по-другому, если бы наши фамилии стояли на странице в ином порядке.

Я вздохнул и отправился переодеваться.