Алмазный век - Нил Стивенсон

– Кто это?

– Ты его видела.

Домик констебля Мура был так плохо освещен и так тесно заставлен, что Нелл пришлось кое-где протискиваться бочком. На стенах гостиной в футе под потолком проходила рейка, с которой свешивались длинные полоски пожелтевшей рисовой бумаги, испещренные большими иероглифами и красными печатями. Нелл вслед за Ритой обогнула угол и оказалась в совсем уже маленькой, темной и тесной комнатенке. Здесь висела одна картина: страшенный дядька с усами, как у Фу Манчу, бородой и бакенбардами от ушей до самых подмышек, в роскошных доспехах и кольчуге с львиными мордами. Нелл невольно отступила на шаг, споткнулась о разложенную на полу волынку и налетела на кованое медное ведро, которое страшно задребезжало и залязгало. Кровь побежала из ровного пореза на большом пальце, и Нелл поняла, что в ведре стоят старые ржавые сабли всех мыслимых и немыслимых форм.

– Не зашиблась? – спросила Рита. Голубоватый свет из-за стеклянных дверей подсвечивал ее со спины.

Нелл сунула палец в рот и встала с пола.

Стеклянные двери выходили в садик, где шагу было не ступить от гераней, лисохвостов, глициний и собачьих какашек. Над прудиком цвета хаки прилепился садовый домик. Сам констебль Мур угадывался за ширмой из голенастых рододендронов, согбенный над тяпкой и поминутно одолеваемый несносными корги.

Он был без рубашки, но в юбке! – красной клетчатой. Нелл не успела по-настоящему удивиться этой несуразности, потому что корги услышали звук открываемой задвижки и с лаем бросились к дому. Следом сам констебль подошел и сощурился на стекло. Едва он показался из-за рододендронов, как Нелл поняла: что-то не так. В целом констебль мог похвастаться хорошим сложением (при некоторой, правда, склонности к дородству), отменной мускулатурой и здоровьем, вот только кожа у него была двуцветная, мраморная. Словно черви проели его торс, проложили сетку пересекающихся каверн, которые потом наспех залепили чем-то не совсем в тон.

Не успела Нелл все это толком рассмотреть, как он подхватил со спинки шезлонга рубашку, быстро надел и застегнул. Затем корги были подвергнуты строгой муштре на плацу из замшелых садовых плит, причем отрывистые выкрики долетали даже через стекло. Корги прикидывались, будто внимательно слушают. Отчитав собак, констебль Мур вошел в стеклянную дверь. «Буду через секунду», – сказал он и пропал на четверть часа. По прошествии этого времени он вышел в твидовом костюме и грубовязаном джемпере поверх тончайшей белой рубашки. Нижняя деталь туалета явно не спасала от кусачести верхних, но констебль Мур достиг возраста, когда мужчины способны подвергать свое тело воздействию злейших раздражителей – виски, сигарет, шерстяной одежды, волынок, – ничего не чувствуя или, во всяком случае, не подавая вида.

– Извините, что ворвались, – сказала Рита, – но мы звонили, а вы не слышали.

– Меня это не смущает, – произнес констебль Мур не очень убедительным тоном. – Вот почему я не живу там. – Он указал вверх, в сторону Новоатлантического анклава. – Просто пытался проследить корневую систему какого-то инфернального ползучего растения. Боюсь, что это кудзу.

При этих словах констебль сузил глаза, и Нелл, не знавшая, кто этот кудзу, заподозрила, что если кудзу можно изрубить, сжечь, задушить, запугать или взорвать, то недолго ему благоденствовать в саду у констебля Мура.

– Могу я соблазнить вас чаем? Или, – он обернулся к Нелл, – горячим шоколадом?

– Охотно бы, но я не могу задерживаться, – сказала Рита.

– Тогда позвольте вас проводить, – сказал констебль Мур, вставая.

Рита немного опешила от такой резкости, но через мгновение была уже за дверью и ехала на Скорлупке к мельнице.

– Замечательная дама, – говорил констебль Мур из кухни. – Крайне любезно с ее стороны было о тебе позаботиться. Да, очень достойная дама. Возможно, не из тех, кто хорошо ладит с детьми. Особенно со странными.

– Я буду жить здесь, сэр? – спросила Нелл.

– В садовом домике, – сказал констебль, входя с дымящимся подносом и кивая на стеклянную дверь. – Пустует уже некоторое время. Для взрослого тесноват, ребенку – в самый раз. Убранство этого дома, – добавил он, оглядывая комнату, – не вполне годится для юного поколения.

– Кто этот страшный дядя? – спросила Нелл, указывая на картину.

– Гуань-ди. Император Гуань. Бывший полководец по имени Гуань Юй. Он не был императором, но стал китайским богом войны, и ему пожаловали императорский титул уже посмертно, из уважения. Страшно уважительные эти китайцы – это их лучшая и худшая черта.

– Как может человек стать богом? – спросила Нелл.

– Живя в крайне прагматическим обществе, – подумавши, ответил констебль Мур и дальше объяснять не стал. – Кстати, книга при тебе?

– Да, сэр.

– Ты не носила ее через границу?

– Нет, сэр, как вы сказали.

– Хорошо. Умение исполнять приказы – ценное качество, особенно когда живешь со старым служакой. – Видя, что личико у Нелл стало ужасно серьезное, он запыхтел и состроил досадливую мину. – Запомни, это не имеет никакого значения! У тебя высокие покровители. Просто мы немного подстраховываемся.

Констебль Мур принес Нелл какао. Ей была нужна одна рука для чашки и другая для блюдца, поэтому она вынула палец изо рта.

– Что у тебя с рукой?

– Поранилась, сэр.

– Дай-ка глянуть. – Констебль взял ее руку в свою, отодрал большой палец от ладони. – Хорошо рассадила. Недавно?

– Я порезалась о вашу саблю.

– Сабли они такие, – рассеянно сказал констебль, свел брови и повернулся спиной к Нелл. – Ты не плакала, – сказал он, – и не жаловалась.

– Вы отняли эти сабли у грабителей? – спросила Нелл.

– Нет… это было бы сравнительно легко, – ответил констебль Мур. Он некоторое время в раздумье смотрел на Нелл. – Знаешь, мы с тобой отлично поладим, – промолвил он. – Погоди, я схожу за аптечкой.

Миранда нашла Карла Голливуда в пятом ряду партера с большим листом умного ватмана в руках – он чертил блок-диаграмму следующего живого спектакля. Похоже, он снабдил ее системой перекрестных ссылок на сценарий: протискиваясь между рядами, Миранда слышала голоса, механически читавшие реплики, а подойдя ближе, увидела кружочки и крестики, отмечающие движения актеров.

По краям схемы были нарисованы маленькие стрелочки, направленные к середине, и Миранда догадалась, что это софиты, установленные на балконах, и Карл их программирует.

Она покрутила занывшей шеей и взглянула на потолок. Там водили хоровод ангелы, или музы, или как их называют, в сопровождении нескольких купидончиков. Миранда подумала о Нелл. Она всегда думала о Нелл.