Истинная любовь - Джуд Деверо

Она долго стояла под струей горячей воды, ломая голову, как представить Джареда отцу.

«Если бы ты был лично знаком с ним, а не судил о нем по его репутации», — мысленно парировала она отцовские возражения. Или: «Возможно, в Америке он действительно излишне заносчив и самонадеян, но…» Нет, так нельзя. Придется долго объяснять. Лучше сказать не «в Америке», а «за пределами острова». «Быть может, за пределами острова он и впрямь настолько заносчив, что ставит заказчиков перед выбором — принять его решение или убираться на все четыре стороны, но здесь, на Нантакете…» Нет, это тоже никуда не годится. «Заносчивый» — слишком сильно сказано.

Аликс вылила на голову немного шампуня. А если напомнить отцу, что она уже взрослая женщина и вправе сама принимать решения? Прекрасное начало. Всех обозлить. Отец возненавидит Джареда за то, что его послушная малышка Аликс внезапно стала воинственной и непокорной.

Выходя из душа, Аликс вынуждена была признать, что ни на шаг не продвинулась в решении проблемы: как добиться, чтобы самые близкие ей мужчины поладили между собой.

— Может, они понравятся друг другу, — произнесла она вслух, доставая фен, и тут же горько рассмеялась над своими словами. Почтенный профессор Мэдсен и бунтарь Кингсли, охотник на тунца? Нет, такое трудно себе представить. Но, возможно, Монтгомери с отцом могли бы понять друг друга? А как быть со всеми этими женщинами, вечно окружавшими Джареда? Нет, здесь тоже не на что надеяться.

Суша волосы и одеваясь, Аликс то и дело невольно возвращалась к мыслям о Джареде. Где он? Может, сбежал на своей лодке? Пустился в бега, чтобы не встречаться с отцом девушки? Но появление Кена вроде бы его не испугало, так что, может быть…

Аликс улыбнулась своему отражению в зеркале. «Моя девушка». Так Джаред ее назвал. Возможно, если заставить отца поверить, что между ней и Джаредом Седьмым Монтгомери-Кингсли возникло или вот-вот возникнет серьезное чувство, ему легче будет принять случившееся?

Наконец, причесавшись и одевшись, она открыла дверь спальни. Настало время встретиться с реальностью лицом к лицу.

Спускаясь по старой лестнице, Джаред в который раз поклялся себе протянуть вдоль стены электрический провод и повесить лампы. В узком проходе царила кромешная тьма, отовсюду свисала паутина.

Джареду не терпелось увидеть Кена. Со дня похорон тети Адди, когда они встречались в последний раз, прошел не один месяц. Правда, они разговаривали по телефону, и Кеннет метал в его адрес громы и молнии. Но Джаред к этому привык. В самом начале их знакомства Кен был так зол на весь мир, что мог разговаривать лишь на повышенных тонах. Впрочем, в то время сам Джаред едва ли стал бы прислушиваться к словам, произнесенным обычным голосом.

Больше всего Джаред тревожился за Аликс. Как она воспримет признание Кена? Что почувствует, узнав, что ее отец проводил так много времени на Нантакете, скрывая это от нее?

Лестница вела в парадную гостиную — проход скрывался за филенкой, — и Джаред, пробираясь в темноте, в очередной раз усомнился в достоверности семейного предания о ночных горшках. Служанка рисковала появиться с посудиной в руках перед гостями в самый неподходящий момент, к примеру, в разгар торжественного чаепития. Он попросил бы деда рассказать правду, но не надеялся, что тот удостоит внука ответом.

Джаред не удивился, увидев, что Кен поджидает его, стоя посередине комнаты. Когда-то они вместе чинили старую деревянную лестницу. Заменяя прогнившие ступени на новые, Кен сказал: «Мы ведь не хотим, чтобы призрачный возлюбленный Адди сломал себе шею, верно?»

Тогда Джаред замер, настороженно глядя на Кена, пытаясь угадать, что ему известно, однако тот просто пошутил.

Теперь между ними вновь возникла неловкость, поскольку Кен определенно знал, откуда пришел Джаред. Отец Аликс первым прервал затянувшуюся паузу, раскрыв объятия. Джаред шагнул к нему. Его переполняла благодарность, оттого что Кен больше не сердился и встретил его как сына, вернувшегося домой с войны. Мужчины крепко обнялись.

— Давай-ка присядем, — сказал Кен, добродушно похлопывая Джареда по плечу. — Я сварил кофе и принес пончики из «Даунифлейк».

Джаред всегда предпочитал выкладывать дурные новости без проволочек.

— Ты знал, где я был? — произнес он. Лучше уж сразу объясниться начистоту, выложить всю правду о себе и Аликс.

— Я всегда верил, что вы с моей дочерью понравитесь друг другу.

Улыбка Джареда выдала его облегчение. Он всерьез опасался, что Кен придет в ярость, обнаружив свою драгоценную дочурку в лапах такого сомнительного субъекта, как Монтгомери-Кингсли, известного донжуана, человека опасного, несмотря на все его профессиональные достижения и успехи. Джаред чувствовал, что Кен видит его насквозь.

В нарядной гостиной стояла изящная мебель, в том числе несколько вещей, отосланных Калебом домой на корабле брата. Вот уже более двухсот лет в семье Кингсли не называли детей именем Калеб: многие нантакетцы затаили обиду на капитана, который, торопясь как можно скорее добраться до дома, завел корабль в опасные воды себе на погибель. Вся команда, а также родственники и друзья Калеба, находившиеся на борту, пошли ко дну вместе с судном.

Кен устроился на диване, Джаред уселся на стул напротив него. К немалой досаде Джареда, его дед занял место в большом кресле с высокой спинкой. В этой комнате фигура призрака казалась более отчетливой, будто обретала плотность. Джареду не верилось, что Кен ее не видит.

— Как поживает Селеста? — спросил Джаред, поднося ко рту покрытый шоколадом пончик.

— Ушла, — отозвался Кен. — А Эйвери?

— Разбушевалась и покинула меня несколько месяцев назад. Она мечтала о кольце.

Мужчины понимающе улыбнулись друг другу. За долгие годы дружбы они привыкли обмениваться шутками и поверять один другому свои сердечные тайны. Ни тот, ни другой пока не решились расстаться с холостой жизнью, и это связывало их еще теснее.

Кен отдал должное восхитительному пончику, а чуть погодя произнес:

— Что говорит Калеб о тебе и моей дочери?

— Он всегда полагал… — начал было Джаред, но внезапно осекся, вытаращив глаза.

Кен усмехнулся при виде его изумленного лица.

— Если ты думаешь, как бы выкрутиться, не трудись. Мы ведь одно время жили вместе, если помнишь. Ты вечно спорил с кем-то невидимым. Я думал, что ты или псих, или разговариваешь с призраком. Разумеется, последнее предположение не более чем шутка.

— Так ты принимал меня за сумасшедшего?

— Вроде того. — Джаред не решился взглянуть на деда, который наверняка знал, что Кену известна семейная тайна Кингсли. По крайней мере одна из тайн. — Вдобавок, — продолжал Кен, — я обнаружил, что стоит Адди перебрать рому, и она готова рассказать мне что угодно.

— Но тетя не знала, что я… — Джаред не смог заставить себя признаться вслух. Едва ли не с рождения ему внушали, что о Калебе нельзя рассказывать никому. Все мужчины в его семье свято хранили тайну.