Огненный крест - Диана Гэблдон

Клэр. Однако в дом все равно не спешил. Иногда и голод бывает сладким.

Раздался топот и голоса; наконец-то прибыли остальные. В считаные секунды вокруг возникла суетливо разгружающаяся толпа, взволнованные детские вопли перемежались усталыми окриками матерей и торопливыми приветствиями. Однако даже в этой суматохе Джейми двигался неспешно и спокойно.

Он был дома.

* * *

Уже совсем стемнело, когда удалось разместить всех прибывших, переловить детенышей Чишолма и отправить их на ужин, устроить и накормить животных. Джейми пошел вслед за Джефом Чишолмом к дому, но на секунду задержался во дворе.

Он стоял, лениво потирая руки от холода, и любовался поместьем. Добротный сарай, ровные навесы, огороженные загоны для скота, аккуратный частокол вокруг садика Клэр — от голодных оленей. Белый дом маячил в темноте, точно призрак, охраняющий горный хребет. Из его дверей и окон лился свет.

Почувствовав рядом движение, Джейми повернулся. Его дочь, поставив ведро с парным молоком на землю, тоже глядела на дом.

— Приятно вернуться, правда? — тихо спросила Брианна.

— Ага, — отозвался Джейми. — Еще как.

Они с улыбкой посмотрели друг на друга. Внезапно Брианна подалась вперед, заставила его развернуться к свету и нахмурила лоб.

— Что это? — Она стряхнула с плаща крошечный алый листик. — Па, тебе лучше сходить домой и хорошенько помыться. Ты весь в ядовитом плюще.

* * *

— Ты должна была мне сказать, саксоночка! — Джейми негодующе косился на стол в нашей спальне, куда я поставила стакан с его букетиком. Листики ядовитого плюща ярко горели даже в полумраке от очага. — И почему ты еще не выкинула эту дрянь? Нарочно надо мной издеваешься, да?

— Вовсе нет, — улыбнулась я, вешая фартук на крючок и расстегивая воротник платья. — Если бы я тебе сказала, ты бы сразу его выбросил. А это единственные цветы, которые ты мне дарил.

Он фыркнул и сел на кровать, чтобы снять чулки. От плаща, рубашки и платка он уже избавился, так что отблеск очага играл на широких плечах. Джейми почесал запястье, хотя я сказала, что покраснения нет, а зуд он себе придумал.

— У тебя никогда не было сыпи, — напомнила я, — а ты ведь не раз должен был попадать в заросли плюща. У тебя, наверное, иммунитет. Такое бывает.

— Как у вас с Бри? Поэтому вы и не болеете? — спросил Джейми.

Я сняла бледно-зеленое платье, заметно истрепавшееся за неделю в пути, и с облегчением распустила корсет. Потом проверила воду в кастрюльке, которую поставила в золу очага. Кого-то из новоприбывших мы отправили ночевать к Фергусу и Марсали или к Роджеру с Бри, и все же на кухне, в операционной и в кабинете Джейми нельзя было и шагу ступить от гостей. Я не хотела спать грязной, но мыться на глазах у всех тоже не стоило.

Вода понемногу грелась, крошечные пузырьки уже липли к бокам. Я попробовала ее пальцем, отлила немного в таз, а остальное поставила обратно, чтобы не остывала.

— У нас не полный иммунитет, — предупредила я. — Кое-какие болезни, вроде той же оспы, мне, Роджеру и Бри совсем не опасны; нам сделали прививку, а это на всю жизнь. Другие, например холера и тиф, скорее всего, тоже не страшны, однако прививка от них не дает постоянной защиты, со временем она слабеет.

Я принялась копаться в седельных сумках, которые Джейми свалил возле двери. На Сборе один из пациентов расплатился за лечение зуба настоящей губкой из Индии.

— А вот болезни вроде холеры — как у Лиззи…

— Я думал, ты ее вылечила, — хмуро перебил Джейми.

Я с сожалением покачала головой:

— Нет, бедняжке теперь от этой заразы не отделаться. Я могу лишь облегчить приступы, чтобы они были реже. Болезнь сидит у нее в крови.

Джейми стянул с волос ремешок и тряхнул рыжей гривой.

— Ничего не понимаю. — Он встал, развязывая штаны. — Ты говорила, что если у человека была корь и он выжил, то болезнь больше не вернется, потому что осталась в крови. Именно поэтому я не могу заболеть оспой: потому что уже болел ею в детстве.

— Это немного другое, — запнувшись, пробормотала я. После целого дня на спине лошади мне не очень хотелось объяснять разницу между активным, пассивным и приобретенным иммунитетом или антителами и паразитарной инфекцией.

Я обмакнула губку в воду и отжала, наслаждаясь ее мягкой шелковистостью. Из пор вылились струйки мокрого песка, оседая на дне фарфорового таза. От воды губка размякла, но с одного краю прощупывалось твердое место.

— Кстати, о лошадях…

— А мы что, о них говорили? — не на шутку всполошился Джейми.

— Нет, просто подумала, — недовольно отмахнулась я. — В любом случае, что ты собираешься делать с Гидеоном?

— А-а. — Джейми уронил штаны на пол и потянулся. — Ну, стрелять его я пока не буду, все-таки он парень неплохой. Наверное, сперва я его охолощу. Это укротит его нрав.

— Охолостишь? В смысле, кастрируешь? Радикальная мера. Хотя должно помочь… Хочешь, чтобы я этим занялась? — помедлив, неохотно добавила я.

Джеймс изумленно уставился на меня и громко захохотал.

— Нет, саксоночка, не думаю, что холостить жеребца — работа для женщины, пусть даже она хирург.

Что ж, приятно слышать. Я сдавила губку, и из большой поры вдруг выскочила розово-сиреневая ракушка.

— Взгляни-ка! — в восторге воскликнула я.

— Какая забавная штучка. — Джейми перегнулся через мое плечо, бережно трогая перламутровую спиральку большим пальцем. — Интересно, как она попала в губку?

— Наверное, губка нечаянно ее съела.

— Как это съела?

— Губки ведь живые, — пояснила я. — Точнее, состоят из одного желудка. Они всасывают воду и переваривают все, что попадает внутрь вместе с ней.

— Так вот почему Бри называет малыша губкой. Он тоже так делает.

При мысли о внуке Джейми улыбнулся.

— Да, именно.

Я села и спустила с плеч рубашку. В комнате горел очаг, но воздух еще не прогрелся, по груди и рукам побежали мурашки.

Джейми снял с ремня все, что на нем висело: пистолет, рожок с порохом, кинжал, — и сложил на столик. Затем поднял флягу и выразительно выгнул бровь.

Я с энтузиазмом кивнула, и он принялся копаться в вещах в поисках чашки. Раз уж все комнаты были заняты, то наши седельные сумки, а еще свертки и коробки с товарами, купленными на Сборе, свалили прямо в спальне. Теперь на стенах от них плясали горбатые тени, отчего комната превратилась в каменистый грот.

Джейми и сам похож на губку, подумала я, глядя, как он голый, совершенно не стесняясь наготы, роется в вещах. Он принимал все, что попадалось ему на пути, каким бы чуждым или странным это ни было. Дикий жеребец, похищенный священник, служанка на выданье, упрямая дочка или зять-еретик — все,