Криптонит Дубова - Алёна Воля

Все дело в том, что за годы одиночества я привыкла к тому, что после оргазма плачу. Каждый раз вслед за высшим наслаждением наступал момент осознания одиночества, потери мужа, жалости к себе и некой доли стыда, за то, что слаба перед определенными потребностями своего организма.

Слезы наполнили глаза и покатились по вискам непроизвольно. Во-первых — включился выработанный временем рефлекс как у собаки Павлова, уж простите за сравнение. А во-вторых — как итог пережитого сильного, пусть и классного потрясения.

Дубов застыл.

— Ты чего? — спросил осторожно и тихо. — Нелли?

Кроме перечисленного в голове появился третий пункт. Отрезвление. Что. Я. Наделала?! Вместо того чтобы держаться от него подальше… Капец.

— Нелли? — Кирилл, приподнимаясь, вышел из меня, растеряно посмотрев между ног. — Что..? Больно?

Все. «Е-мое! Вот теперь полный пипец!» — слезы из-за его беспокойного тона только усилились. Горло схватила судорога.

— Я… мы… о, боже… — прошептала, еле выталкивая слова. Нервно потянула реглан с юбкой вниз и выкрутилась в сторону. Неловкость, смущение, потерянность, ошеломление — все это навалилось скопом. Бряцнули кольца на спине. Дрожащими руками взялась за цепочку, возвращая их на грудь. Лешка.

А дальше как в тумане. Помню, что надевая сапоги, размазывала истерику по щекам, не обращая внимания и не слыша Удава. Он словно за стенкой говорил что-то. В голове стоял звон. Взяла свой талисман в ладонь. Поцеловала и запихнула под одежду. Видимо этот жест и сыграл ключевую роль в том, что произошло впоследствии. Откуда Кириллу Геннадиевичу было знать, что надуманная вина перед умершим мужем не являлась основной причиной моего состояния?

Я выскочила на улицу без пальто. Меня несло прочь. На улице — ноль градусов, а на мне был тонкий реглан, шерстяная широкая юбка и высокие ботинки на трековой подошве. Ага. Нижнее белье с колготками остались где-то в комнате. Ни дать ни взять — невменяемая Золушка! Нормальная бы туфли по дороге теряла, а не трусы!

Холод тут же схватил со всех сторон, заставив затормозить и заодно прийти в себя. Звук быстрых шагов сзади окончательно возвратил к действительности. Заминка стоила свободы. Дубов настиг, обхватив рукой за талию, и понес назад в дом.

— Почему же с тобой так сложно, а? — прошипел, обездвиживая и прижимая к себе.

— Что вы дела…ете?! Отпус…тите! — бесполезно дергаясь, пыталась все же освободиться по мере нашего движения по коридору.

— Мне надоело, Нелли. — Он цедил сквозь зубы, не останавливаясь и не обращая внимания на мои усилия. — Сейчас я тебе… удалю… эту опухоль. Раз и навсегда.

Затянув в кабинет, подволок к стулу и толкнул на него:

— Сядь! Сядь, или привяжу! — рявкнул так, что я даже ноги поджала от страха.

Кирилл Геннадиевич обошел свой рабочий стол, плюхнулся в кресло и потянулся к нижнему ящику. Достал оттуда какие-то документы…

Я очень не люблю синий цвет. Во-первых, он совершенно мне не идет. Те, у кого зеленые глаза и русые волосы — поймут. А во-вторых, по моему мнению — неправильный он какой-то, не живой, что ли. Заметьте, ведь в природе преобладает голубой, а не синий.

Папка, которую положили передо мной холеные руки, была цвета индиго. Обычная такая, пластиковая. Странная вещь предчувствие. Откуда оно берется? И куда девается? Что там — еще не знала, но внутренний голос тут же начал стучать невидимыми молоточками в висках: «Нет, нет, нет! Не открывай, нет!»

Вспомнился фильм «Матрица». Красная таблетка или синяя. Выбор. Но мне его никто не давал. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Удавом. Странно. Привычного безразличия там не наблюдалось. Зато появилось такое давление, что мурашки галопом помчались по спине.

— Что это?

— Реальность. — Короткий ответ и левая рука настойчиво подтолкнула скоросшиватель в мою сторону.

Пройдясь по шершавой поверхности подушечками пальцев, все пыталась совладать с внутренним сопротивлением.

— Смелее, Нелли, смелее. Пришло время проснуться.

Не понимая еще смысл таких слов — открыла. Фотография на первом листе вызвала недоумение. Минута, вторая, третья, пятая. Чем больше вчитывалась, тем отчетливее становился тонкий свист в ушах. Закрыв папку, положила на стол. Отчаянно прошептала:

— Нет.

— Да.

И мир померк…

Есть поступки, которые нельзя прощать. Есть слова, которые нельзя забыть. Есть моменты, после которых люди из самых близких становятся никем.

Нет, я не потеряла сознание, а если это и произошло, то лишь на миг. Что-то похожее на глубокий сон длиной в четверть секунды. Качнулась чуть в сторону, но успела упереться руками в столешницу. Дубов резко встал, подавшись ко мне и очевидно желая поддержать, если вдруг понадобится.

— Этого не может быть… — зачем-то стала упрашивать, как будто мольбы могли изменить факты. — Пожалуйста… это же неправда!

Кирилл молчал. Смотрел своими адскими глазами в упор и в его безмолвии ясно отображался ответ.

Когда меня колотило последний раз так сильно? Наверное, на похоронах Леши. Какой там мандраж, он и в подметки не годится к тому, что происходило с телом.

— Выпей. — Протянул стакан с водой, но я отмахнулась.

Совладать с движениями рук оказалось сложнее, чем казалось. Еле достала телефон из глубокого кармана юбки. С трудом разблокировала и нажала на вызов. Благо, искать в телефонной книге не пришлось, так как нужный номер был одним из последних в списке звонков.

Пошатнувшись, встала на ноги и сделала несколько шагов в сторону.

— Да, алло. — Илюшин ответил сразу.

— Родя… скажи мне… ты знал? — проговорила, пытаясь устоять ровно.

— Что знал? — искреннее удивление в ответ.

— Ты о Савицкой знал? — попытка номер два заставила похолодеть из-за ответного молчания. — Значит, знал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Нель, я… мы решили не говорить. Это была ошибка, понимаешь?

— Ошибка? — переспросила еле слышно, слабея. — Ошибка, Родя, это когда надел разноцветные носки, не разобрав поутру в темноте. Заиметь ребенка на стороне — это не ошибка! Это предательство! — заорала неожиданно сама для себя, сорвавшись. — Как ты мог, а?! Как. Ты. Мог?!! Ты же меня с кладбища на руках выносил..! Водой отливал! Ты мне невролога нашел! Как ты мог молчать столько лет, Родя?!! — голос сорвался.