Зимняя жатва - Серж Брюссоло

— Боже! — стонала Клер. — Сколько кругом бутылок, грязной посуды, мне стыдно. Ну как можно до такого дойти?

Пьер Этансон ждал их у подножия лестницы, оттягивая пальцами помочи брюк.

— Готово! — возвестил он. — Вам больше нечего бояться. Я извлек из бомбы взрыватели, и теперь, чтобы она взлетела на воздух, необходимо по меньшей мере попадание молнии. Больше я пока ничего не могу сделать: для транспортировки придется вызвать подъемный кран, но это позже, когда жизнь войдет в мирное русло.

Он отвел их на чердак, демонстрируя уже безобидный снаряд из ржавого металла. Из груди матери вырвался крик ужаса, и она прикрыла рот ладонью. Жюльен рассердился, что она так ловко разыгрывает испуганную маленькую девочку.

— Можешь потрогать ее, малец, — бросил ему капрал. — Не бойся, больше она никого не укусит.

Жюльен не двинулся с места, ему казалось странным, что в глазах этого долговязого идиота он был мокрой курицей. Огромный снаряд, частично разобранный, походил на ржавый автомобиль на свалке.

— Бомба обезврежена, — продолжал комментировать капрал, — но все-таки лучше прикрыть ее мешками, чтобы оставалась в тени.

Запустив руку в карман брюк, Этансон извлек оттуда какие-то металлические детали, наверное, взрыватели.

— Видишь, — сказал он, сунув их под нос мальчику, — я лишил ее зубов!

Они спустились. Пока мать сновала из комнаты в комнату, не зная, с чего начать, капрал развалился в кресле Адмирала и взял одну из его трубок, которую стал преспокойно набивать табаком. Потом закурил, закрыв глаза и подставив лицо солнцу, щедрым потоком заливавшему комнату.

Клер позвала сына из кухни:

— Надеюсь, ты не собираешься весь день проболтаться? — небрежно бросила она. — Сделай что-нибудь полезное, собери хотя бы бутылки и свали их во дворе.

Больше двух часов мать с сыном, орудуя вениками и щетками, приводили дом в порядок. Клер залезла на скамейку и протерла пыльные безделушки, книги, замочила грязную посуду, освободив ее от остатков пищи, вынесла мусор.

— Заняться спальнями, — перечисляла мать, — проветрить постельные принадлежности и матрасы… Надеюсь, простыни не насквозь пропитались всей этой вонью! Постепенно я их перестираю.

Она говорила сама с собой, объем предстоящих хозяйственных работ опьянял ее своей грандиозностью. С выпачканным пылью носом и блестящими от возбуждения глазами Клер без конца повторяла:

— Ты хоть осознаешь? Мы снова у себя дома!

Этансон покинул кресло лишь для того, чтобы налить стопку сливовой водки, которую он потягивал в перерыве между двумя трубками. Сняв сапоги, капрал расхаживал в одних носках, абсолютно равнодушный к тому, что творилось в доме. Жюльен, раздраженный его бездействием, поднялся на второй этаж и вытащил из чехлов матрасы, чтобы разложить их на подоконниках. От каждого его движения вверх взмывали облака седой пыли. Разобрав постели, мальчик открыл двустворчатый шкаф, чтобы выветрился запах слежавшегося белья. Постепенно в доме стало так же жарко, как на улице, и внутрь устремились полчища насекомых: не только мух и бабочек, но и опасной моли.

Жюльен был очень удивлен, когда, свернув в один из коридоров, попал в детскую, о существовании которой забыл. Там все оставалось нетронутым: альбомы для раскрашивания, цветные карандаши, палитры с высохшими красками, книги и комиксы с утенком Гонтраном: «Гонтран охотится на льва», «Гонтран среди индейцев», «Гонтран на Северном полюсе», «Гонтран — король саванны». Кровать с перильцами показалась ему на удивление маленькой. Яркие краски игрушек поблекли, оловянные солдатики давно исчезнувших армий покрылись пылью веков. Поддавшись внезапному порыву вновь почувствовать себя ребенком, Жюльен растянулся на узеньком матрасе. Ноги его вылезали за край кровати по крайней мере сантиметров на тридцать! Ощущал ли он когда-нибудь здесь себя счастливым? Прошло столько времени, что он успел утратить об этом отчетливые воспоминания.

«Я как собака, которая не может отыскать кость, зарытую когда-то в огороде хозяина!» — пришло ему на ум.

Протянув руку, мальчик достал сундучок, где в пронумерованных коробочках в тесном соседстве обитали сотни оловянных солдатиков, подаренных ему Адмиралом. Что это было — мания человека, вообразившего себя сеньором, владельцем замка, или… прихоть стареющего отца? Ровно тысяча расписанных вручную миниатюрных копий, позволяющих воспроизвести великие сражения прошлого: при Ваграме, Эйлау, Аустерлице… и даже Ватерлоо. Подарок, в свое время возмутивший Клер: «Что за нелепая мысль? Теперь от этих солдатиков ступить будет некуда!» Жюльен приподнял крышку одной из коробочек. Человечки были на месте — верные товарищи его наполовину украденного детства стояли навытяжку в ожидании приказаний.

Закрыв сундучок, Жюльен выпрямился. Настроение отчего-то испортилось, в сердце вошла печаль. Чтобы не думать больше об этом, он решил продолжить уборку. Дойдя до кабинета Адмирала, мальчик заколебался. При мысли, что ему предстоит обрушить потоки солнечного света на мрачное гнездо деда, он испытал внутренний протест: не лучше ли все оставить нетронутым, как в музее?

Он осторожно вошел, и его сразу ослепила темнота. Лишь подойдя к письменному столу, Жюльен заметил, что ящик открыт. Коричневая папка исчезла.

Изумление пригвоздило его к месту. Кто же побывал в комнате и украл документы? Пьер Этансон? Мать? Мальчик попытался вспомнить, видел ли он, как Клер сюда заходила после их возвращения в дом, но это было невозможно — она то и дело перебегала с этажа на этаж. А капрал? Слишком уж долго он оставался в доме один и вполне мог ознакомиться с его имуществом!

«Может, он обезвредил бомбу за десять минут, — думал Жюльен, — а потом обшаривал ящики в надежде что-нибудь стянуть. Вот почему он заставил нас ждать целый час в лесу. Он рылся в шкафах, в бумагах деда… и нашел донесения сыщика — разоблачительный документ о деятельности матери во время войны».

Как досадовал на себя Жюльен, что не позаботился получше припрятать папку. Подобные мелочи являлись лучшим подтверждением того, что он еще ребенок. Он не был способен предвидеть развитие ситуации! За четыре дня отсутствия матери ни разу не вспомнил о коричневой папке! Сотни раз он мог сжечь ее в глубине огорода, а вместо этого только оплакивал свою горькую судьбу! И уж конечно, не задумался о приезде саперов, ибо в глубине души был убежден, что мать вернется несолоно хлебавши. Появление капрала застало его врасплох.

Еще долго стоял Жюльен перед столом, уставившись на пустой ящик, словно компрометирующий документ мог возникнуть там в любую секунду.

Так кто же украл? Мать или капрал? Что, если все-таки капрал, производящий впечатление рубахи-парня, этот верзила-весельчак, любящий праздность, подобно мелкому рантье, загорающий на солнышке и посасывающий трубку?.. Если он — значит, теперь ему все известно о матери и он станет ее шантажировать…

— Жюльен! Что ты там застрял? Спускайся!