Русич. Последняя битва - Андрей Посняков

– Говорит-то он чудно, – внимательно оглядывая путника, согласился тот, что в рясе. – Но вот слова произносит правильные, хорошие, я бы сказал, слова. Какого ты рода, о, славный юноша?

Герхард улыбнулся:

– Меня зовут Герхард Майер. Не подскажете, далеко ль до деревни или хотя бы до шоссе?

– До шоссе? – Встречные, такое впечатление, удивились. – Что такое шоссе? И какую деревню ты ищешь, путник? Впрочем… – Тот, что с крестом вдруг ухмыльнулся. – Садись, подвезем.

– Если вы к мельнице, то мне туда не надо, – разочарованно махнул рукой Герхард. – Мне бы лучше в другую сторону.

– Садись, садись… – Крестоносец вдруг крепко схватил Герхарда за руку, насильно усадив в телегу.

– Э, – запротестовал юноша. – Можно поосторожнее?

– Да, ты чудно говоришь… Откуда ты прибыл?

– Из Кенигсберга. – Юноша пожал плечами.

– Из Кенигсберга? Купец? Воин? Рыцарь? Кто твой отец?

– Мой отец – верный солдат фюрера, – гордо приосанился Герхард. – Он погиб год назад на Восточном фронте. Так вы что, довезете меня до деревни?

– Довезем… Ну и одет ты… И как оказался в лесу?

– Заблудился, – смущенно признался юноша.

Возница подогнал лошадь, сидевший рядом с ним монах – да, именно так Герхард его мысленно обозвал, уж больно было похоже – не отрываясь, косился на юношу. Вот вылупился! Он вообще того, нормальный? Вдруг да ка-ак сейчас набросится…

Герхард как в воду глядел. Накаркал! Переглянувшись с возницей, монах вдруг ухмыльнулся и, толкнув юношу, живо набросился сверху. Отпустив поводья, возница бросился ему помогать, так что вдвоем управились быстро – Герхард и глазом моргнуть не успел, как уже валялся на сене с крепко связанными за спиной руками. Вопил, конечно. Ругался:

– Да как вы смеете?! Я – германский подданный, гражданин рейха! Да я…

– Помолчи, парень, – поморщился монах. – Будешь так орать, стукну тебя по башке дубиной. Усек?

Герхард тут же заткнулся и кивнул. Ну его к черту спорить, еще и в самом деле дадут по башке – с таких психов станется!

– Мы против тебя ничего не имеем, парень. – Монах неожиданно улыбнулся. – Только уж извини, больно ты странно выглядишь.

– А по-моему, так обыкновенно выгляжу. В отличие от некоторых.

– И речь у тебя чудная…

– Кто бы говорил!

– Поэтому мы тебя сначала хорошенько обыщем, а уж потом потолкуем. Вдруг ты шпион?

– Я – шпион? – Герхард от негодования подавился слюною. – Это я-то шпион? Да я…

– Помолчи.

Странный это был обыск! Склонившись, монах ловко обшарил пленника, постучал по груди, по бокам. Заинтересованно потрогал накладные карманы рубашки – словно их первый раз видел.

– Не трудитесь, там всего лишь несколько пфеннигов, – презрительно усмехнулся Герхард. – Да еще личная карточка «Гитлерюгенд».

Не слушая его, монах вытащил из кармана монеты, обрадованно попробовал на зуб – во, псих! – и скривился:

– Медяхи. Тем не менее будет чем расплатиться за овес в замке фон Панена… Так, а это что? Грамота какая-то… Написано, как курица лапой… ничего не поймешь, клянусь Девой Марией Тевтонской. Больше ничего нет… Ага!

Монах наткнулся на перстень, и в маленьких, непонятного цвета, глазах его вспыхнула алчность:

– А вот это получше будет! Золото, изумруд… О, да ты не так прост, парень.

– Что вы заладили – парень да парень. Меня зовут Герхард.

Монах переглянулся с возницей:

– Не знаем мы никакого Герхарда. Вообще не видели тут никого. А перстень… так, валялся в траве, мы и подобрали.

– Думаю, брат Альбрехт, лучше всего будет побыстрее продать его в Мариенбурге, – буркнул возница. – А этого – в реку. Или просто выбросим в лес – мало ли тут мертвяков? Разбойники пруссы.

– Эй, эй, – не на шутку испугался Герхард. – Про каких вы тут еще мертвяков говорите? А кольцо я бы вам посоветовал вернуть, в Маринбурге вы его нипочем не продадите!

– Это почему еще? – вытащив нож, брат Альбрехт нехорошо прищурился и, вдруг приставив острое лезвие к шее пленника, возопил: – Почему?!

– Там, в Маринбурге я многих знаю… – в ужасе закричал юноша. – Библиотекарей, профессоров, барона фон Райхенбаха!

– Фон Райхенбаха?! – Брат Альбрехт поспешно убрал нож. – Я не ослышался? Ты и в самом деле знаешь фон Райхенбаха?

– Конечно, знаю, – с обидой в голосе отозвался Герхард. – Барон фон Райхенбах – лучший друг нашей семьи и мой лично!

– Он что, знает, что ты здесь? – быстро поинтересовался монах.

– Конечно, знает! А вы что думали?

Имя штурмбаннфюрера СС произвело на этих двоих прямо-таки волшебное впечатление, вмиг превратив их из сущих разбойников в весьма милых и любезных людей. Герхард был тут же развязан, и кольцо, и деньги возвратили до последнего пфеннига. Впрочем, пфенниги юноша благородно протянул монаху:

– Возьмите, брат Альбрехт. Вы говорили, вам нужно заплатить за овес.

Монах улыбнулся:

– Ты поистине славный юноша, Герхард. Забудь же поскорей о произошедшем недоразумении. Сам знаешь, время военное, польские и литовские соглядатаи так и рыщут.

– Польские? Литовские? – Юноша недоуменно захлопал глазами. – Вы, наверное, хотели сказать – русские, брат Альбрехт?

– А, – махнул рукой монах. – Какая разница – поляк, русский или литвин?

– Вообще-то вы совершенно правы.

– Фон Райхенбах ждет нас в замке барона фон Эппла!

– Фон Эппла?! – Герхард обрадовался. – А Ганс фон Эппл – наш шарфюрер, командир отряда. Хороший и честный парень.

Брат Альбрехт рассмеялся:

– Вижу, и фон Эппл в твоих знакомцах ходит.

Выйдя наконец из лесу, дорога пошла равниной – лугами, полями, перелесками, казавшимися ничуть не тронутыми цивилизацией – ни автомобилей, ни тракторов, ни железнодорожных рельсов по пути не попадалось, даже самолеты в небе не пролетали… тьфу-тьфу-тьфу, конечно…

Герхард с удовольствием любовался бесконечными, уходившими почти за горизонт, полями, засеянными желтой, уже вполне поспевшей – наверное, озимой – рожью, живописными озерами и целым океаном цветов. Вот подъехали к дубовой рощице… Впереди поднимался замок! Самый настоящий, средневековый, и очень хорошо отреставрированный, по крайней мере, Герхард даже вблизи не заметил никаких следов запустения или бомбежек. Вот жалко, не прихватил с собой фотоаппарат! Да, «Лейка» бы не помешала – вон даже слуги барона фон Эппла одеты в самые настоящие доспехи! Начищены до блеска, ух, так и сверкают на солнце! И – самый настоящий подвесной мост, и ров, наполненный водою, и башни, и зубчатые стены… И орденский флаг на донжоне. Боже, как здорово!