Земледельцы - Андрей Селиванов

получив столь обширное наследство, покойный, благо, он был не глуп, стал преуспевающим инвестором и быстро умножил его в разы. Теперь он… превосходит многих из нас!

— Да, Джонс перещеголял даже меня! — воскликнул сосед Председателя, тринадцатый.

— И меня! — послышалось откуда-то.

— И меня! — вставило ещё несколько голосов.

— И к чему же вы нам всё это рассказали? — поинтересовался вдруг один из «Франкенштейнов». — На что вы хотите намекнуть?

— Мне лестно, что такие личности обращаются ко мне на «вы»! — обрадовался сорок восьмой. — Ваш вопрос… понятен. И обоснован. В самом деле, к чему мне описывать богатство покойного? Дело всё в том, что… господин Джонс… не составил завещание!

— И? — насторожился Председатель.

— И у него нет никакого наследника! Наш адмирал был вдовцом, бездетным вдовцом, он был единственным ребёнком своих родителей, у него нет ни дяди, ни тёти, ни двоюродных братьев или сестёр, ни тем более бабушек и дедушек!

— По закону, всё его имущество отойдёт тому государству, гражданином которого он является, — напомнил сэр Октавиан.

— Да, но тут тоже есть один интересный факт! Господин Джонс поддерживал идеи космополитизма, поэтому был человеком без гражданства, так называемым апатридом!

— В таком случае, пусть здания и машины достаются тем государствам, на территории которых они находятся в данный момент, — решил глава Комитета.

— Нет-нет, господин Председатель! — заспорил сорок восьмой. — Разумеется, эти страны будут только рады пополнить свой бюджет, но… зачем нам отдавать такое богатство «верхним» властелинам? В наших силах забрать всё имущество адмирала себе! Подделать родство, «отыскать» тайное завещание… Наши умельцы способны на всё!

— Хм… И кто бы, по-твоему, стал этим счастливчиком?

— Ну… например… Да хотя бы и я! Я серьёзно! Если бы подобное наследство досталось мне, я бы распоряжался им исключительно на благо человечества и Комитета! С вашего позволения я бы «сделал» себя братом покойного, вступил бы во владение его имуществом и…

— Довольно!!! — взревел министр, в ярости ударив по столу и перевернув свою тарелку. — Выведите! Выведите эту алчную тварь, а не то я за себя не ручаюсь!

— Товарищ сорок восьмой, вы слышали требование сэра Октавиана! — сказал Председатель, которому и самому не понравилась эта «наследническая» амбиция. — Покиньте зал, пока меня не вынудили прибегнуть к силе.

— Выведите! — снова крикнул министр.

— За что?.. — развёл руками сорок восьмой. — Я же просто… хочу рационально использовать ничейное имущество! Подарите его мне, и оно будет расти и процветать! Всё ради общества!

— Лжец, лжец, лжец!!! Лицемер!!! Вон!!! — пуще прежнего заорал сэр Октавиан.

— Я считаю до десяти, — предупредил глава Комитета, начиная щёлкать пальцами.

Сорок восьмой с испуганным видом отодвинул свой стул, отошёл от стола и очень быстрым шагом, не оглядываясь, двинулся к дверям.

— Эй, четыре-восемь! — крикнул Председатель, когда неудавшийся «наследник» был уже на полпути до выхода из холла.

Сорок восьмой остановился и обернулся. Председатель держал в руке маленький пульт.

— Ты исключён из Комитета!

Это прозвучало, как приговор. Председатель нажал на пульте две кнопки, раздалось два коротких щелчка, и сорок восьмой, схватившись за горло и захрипев, распластался на кафеле со сломанной шеей…

Столь печальное окончание обычного спора вызвало долгую немую сцену. Члены Комитета переводили взгляд то на убийцу, то на убитого. Неожиданно кто-то из них трижды хлопнул в ладоши, и сработал «стадный инстинкт». Все тут же зааплодировали с небывалым энтузиазмом, сами не понимая, зачем. Кое-как уняв эти неуместные овации, Председатель сел и тяжело вздохнул.

— Пусть это будет уроком для всех вас, господа, — объявил он. — Никогда не думайте, что, попав в Комитет, вы достигаете высшей власти в этом мире и вам позволено творить любые аморальные вещи. Все мы смертны, как вы только что имели возможность видеть, и сколько бы мы не прожили на этой Земле — сто, двести лет, — всех нас за всё поджидает расплата. Ничто никогда не происходит без последствий, так и знайте! Зря он затеял этот разговор… о наследстве. Захотелось ему, понимаете ли, состояние в два раза? Ну пожалуйста, проворачивай свои грязные обманные схемы, на твоей совести будет, но зачем всё это обсуждать на похоронах, в присутствии истинных друзей покойного?.. Это в принципе… неэтично.

Члены Комитета простили своему главе оговорку про «похороны» и ещё раз осыпали его непрошенными аплодисментами. Тут уже не стерпел сэр Октавиан.

— Уймитесь!!! — крикнул он им. — Чему вы так радуетесь?!

— Господин Председатель отомстил дерзнувшему оскорбить память его друга! — пояснил ему сидевший напротив «Франкенштейн». — Вы же сами всё видели!

— А вы, случаем, не забыли, что у нас поминки?!

Все притихли.

— Да… Ну и ну… Прости нас, Джонс… — протянул министр. — Не хотел бы я себе таких… поминок! Ни одного родственника, ни одного сослуживца, а только один-единственный друг, с которым знаком меньше полугода! Плюс этот нахальный «наследничек» и убийство пультом! Тьфу! Две смерти вместо одной!

— Ладно, Октавиан, прости, мы переборщили… — согласился Председатель. — Узри же, как мы умеем извиняться!

Он встал, набрал воздуха в грудь и закричал на весь зал:

— Я посвящаю!!! Я посвящаю господина Джонса в Высшую Идею!!! Я принимаю его в Комитет четырехсот!!! Жаль лишь, что посмертно…

Новые аплодисменты были абсолютно заслуженны…

Глава 23. Последний день генерала Земледельцев

После поминок по Джонсу сэр Октавиан и Председатель уединились в личной келье последнего. Это была крохотная, но весьма практичная комната, меблированная простой односпальной кроватью, двумя резными стульями, из того же комплекта письменным столом и освещённая одной-единственной лампочкой, свисающей с потолка на тонком проводе.

— Вот в таких вот условиях меня заставляют спать! — посетовал другу Председатель, делая широкий жест на своё жилище.

— Небогато… А почему?

— Видишь ли, у нашей величайшей на Земле организации есть «Положение» — свод внутренних законов. Сейчас, секундочку, я покажу тебе его подлинник…

Глава Комитета уселся за стол и быстро выдвинул и захлопнул три ящика.

— Вот! — воскликнул он, протягивая министру древний, но, по-видимому, очень бережно хранимый фолиант.

Сэр Октавиан принял книгу с высочайшим почтением и рассмотрел её. Написанное на главных земных языках слово «положение» или словосочетание «свод законов» покрывало всю обложку, включая корешок и форзацы.

— Страница сто сорок! — подсказал ему Председатель.

Министр долистал и зачитал пункт первый:

— Председателю следует являться образцом для подражания во всём и вся: во внешнем виде, в эрудиции, в ораторском мастерстве, следует иметь выдающиеся лидерские способности…

— Пункт пятый, друг мой, пропускайте это всё! — перебил его глава Комитета.

Октавиан взглянул на низ страницы.

— Ага! Обязанности Председателя! Председатель обязуется отрешиться от всех земных благ, в том числе от любой материальной роскоши, излишеств в еде и заведения потомства.