Ревизор 2.0 - Геннадий Марченко

Рожая сей опус и промокая свежеисписанный лист промокашкой от бронзового пресс-папье, Копытман чувствовал себя не просто мемуаристом, а ни много ни мало – государственным деятелем, от слов и действий которого зависела судьба Отечества. Ха, да он с самим императором на короткой ноге! С ним вынужден считаться даже глава Тайной канцелярии его величества Александр Христофорович Бенкендорф! В общем, инспектор явно рос в собственных глазах, его богатое воображение рисовало, как он на каком-нибудь государственном приёме стоит по правую руку от императора, грудь его усыпана наградами, среди которых царственно сияет орден Святого апостола Андрея Первозванного. Посмеиваясь в густые усы (а усы всенепременно понадобится отпустить для солидности, а можно, и бакенбарды), Копытман свысока будет глядеть на пресмыкающихся перед государем придворных, чувствуя себя наравне с Бенкендорфом. Тот, так уж и быть, займёт место от государя по левую руку.

Так мечтал Пётр Иванович, черкая лист за листом, и лицо его в этот момент было озарено каким-то необычайным внутренним светом, освещавшим, казалось бы, самые тёмные уголки его скромной обители.

В третьем часу ночи бумага закончилась, да и чернила, вроде приготовленные с запасом, подходили к концу. Инспектор потянулся, зевнул и, решив, что допишет завтра (вернее, уже сегодня), с чистой совестью отправился спать.

Спал Пётр Иванович хорошо, без сновидений, и проснулся в десятом часу.

– Ого, а сегодня ведь 1 сентября, – взглянув на встроенный в циферблат своего хронометра календарь, почесал бровь Копытман. – В XXI веке ребятишки в школу пошли, а тут в гимназиях учебный год начался в середине августа. Крестьянские же дети, если память не изменяет, начнут учиться поздней осенью, после того, как будет собран урожай.

Он распахнул окошко, выглянул и, увидев Митьку, о чём-то трепавшегося с местной девчонкой по виду чуть его старше, окликнул:

– Митька!

Тот задрал голову, увидел своего спасителя и тут же подобрался:

– Я, ваше высокоблагородие!

– Хорош девок щупать, ещё поди щупалка не выросла, давай-ка неси мне тёплую воду.

Парнишка спущенной с тетивы стрелой сорвался с места, а Копытман потянулся, сделал несколько наклонов и приседаний, после чего, посчитав комплекс утренней зарядки выполненным, кинул взгляд на стопку придавленных пресс-папье листов и подумал, что надо бы попросить ещё чернил и бумаги. Работа предстояла нелёгкая, но до заката Копытман надеялся её закончить. Завтра император будет ехать через N-ск в обратном направлении, к тому времени труд непременно должен быть дописан.

Когда Митька принёс всё, что было приказано, Пётр Иванович поведал парнишке, что тот завтра, в крайнем случае послезавтра, вместе с ним и императором отбывает в Петербург. Будет состоять при его высокоблагородии, а соответственно, жить и столоваться в столичном особняке инспектора. О том, что этот особняк пока существует лишь в его воображении, Копытман старался не думать.

Совершив гигиенические процедуры, Пётр Иванович, свежевыбритый и пахнувший одеколоном, спустился в трактир. Незнакомый урядник (вечером или утром, судя по всему, караул сменился) при виде инспектора вскочил со стула, но Копытман ему снисходительно махнул рукой, мол, расслабьтесь, голубчик.

После завтрака, едва не перетёкшего в обед, он вернулся к рукописи. Удалось поработать чуть больше часа, как появилась сияющая Лизонька с котомкой в руках.

– Ах, Петруша, я вся в нетерпении! Ночь не спала, всё представляла, как я там буду, в Петербурге… А папенька говорит, что император намедни выехали из Симбирска и ближе к вечеру прибудут в N-ск. Я вот что, Петенька, я тебе в дорогу поесть собрала. При государе, конечно, кормить должны неплохо, но и мой узелок лишним не будет. Кстати, папенька интересовался, когда и где мы собираемся играть свадьбу? Вернёшься ли сюда или папеньке с тёткой придётся в столицу ехать?

– Э-э-э… Любовь моя, сказать по совести, сам ещё не думал над этим. Конечно, в Петербурге скромнее получится. Знакомых и родни у тебя там нет, разве что папаша и тётушка на посиделки приедут. Да и я, честно сказать, не такой уж компанейский человек, не успел за свою жизнь обзавестись близкими знакомствами, разве что пару-тройку человек приглашу. Опять же, и роднёй беден, как вы знаете, у вас хотя бы папенька с тётушкой имеются, я же, можно сказать, сирота. С другой стороны, ехать снова в N-ск, учитывая, сколь неблизкая дорога… Да и отпрашиваться со службы придётся, а у нас в ведомстве каждый сотрудник на счету.

– Ничего страшного, тогда в Петербурге свадьбу справим, – погладила его по руке Лизонька. – Папенька, а уж тем более тётушка найдут время, чтобы посетить столицу.

Возбуждённая сверх всякой меры Мухина в этот момент производила на Петра Ивановича самое что ни на есть провокационное впечатление. Посему он как бы невзначай коснулся её ладони своими слегка перемазанными в уже подсохших чернилах пальцами, отчего Елизавета Кузьминична томно вздохнула, и её едва не выскакивающая из декольте грудь заметно приподнялась. Неумело изображая скромницу, она опустила свои тёмные густые ресницы, и сдерживать себя наш герой уже попросту не мог. Лихорадочно расшнуровывая на платье возлюбленной какие-то тесёмки и расстёгивая многочисленные крючки, он всё же добрался до заветного плода и… Одним словом, повторилась случившаяся намедни ситуация, когда обе стороны получили полную сатисфакцию своих амурных устремлений.

Спровадив невесту, норовившую на прощание вымочить его сорочку на груди горючими слезами, Пётр Иванович сел дописывать отчёт. Учитывая, что прибытие императорского поезда ожидалось весьма скоро, за работу он взялся рьяно.

Император прибыл в N-ск в девятом часу вечера. Две уже знакомые Петру Ивановичу кареты въехали на постоялый двор, остановились у крыльца, и из головного экипажа степенно спустились Николай Павлович и Александр Христофорович. Ни городничего, ни представителей местного дворянства поблизости не было. Видимо, в их услугах правитель уже не нуждался, всё было обговорено в прошлый приезд. Встречать важных гостей выскочил нынешний хозяин гостиницы, а следом за ним вышел и Копытман.

Последовали короткие распоряжения, из которых Пётр Иванович понял, что Николай Павлович с компанией сопровождающих решили остановиться здесь на ночёвку, чтобы рано утром двинуться в путь. А в обязанности личного повара входило обеспечить императора и Бенкендорфа приличным ужином, а наутро – лёгким, но сытным завтраком. Копытман про себя подивился, отчего это император выбрал обычный постоялый двор, однако свои вопросы оставил при себе. Тем более что вскоре внимание прибывших особ оказалось обращено на него.

– Итак, сударь, вы готовы завтра отправиться с нами в путь? – спросил Николай I.

– Так точно, ваше императорское величество! И малец мой тоже готов.

– Какой ещё малец?

– Это тот мальчик Митя, о котором я вам говорил, – подсказал Бенкендорф.

– Ах да, Митя… Конечно, для него найдётся место во втором экипаже… А что с вашим отчётом?