Пробуждение - Рэна Фишер

* * *

Шум заставляет меня перестать бессмысленного блуждать по комнате.

Входная дверь в гостевые апартаменты закрывается, но шаги в коридоре тихие, едва заметные. В любом случае это не мама в ее туфлях на каблуке, которая ранее громко разговаривала с охраной. Мужчина выпрыгивает из кресла и направляет пистолет на дверь. Черт! Теперь я нахожусь в двух метрах от флакона с настоем, но слишком далеко, чтобы перекрыть доступ.

Медленно шагаю назад, надеясь, что он не заметит этого в тусклом свете прикроватной лампы. Когда дверь распахивается, вся моя концентрация испаряется в фейерверке эмоций.

– Эйдан!

Никто не произносит мое имя так, как она.

Эмма летит ко мне, обнимает за шею и прячет лицо на груди. Пульс учащается, и в животе распространяется теплое чувство счастья. Она в порядке. Вот что имеет значение. На несколько секунд я забываю, что за нами следят, закрываю глаза, обнимаю ее и крепко прижимаю к себе. Но запах дыма прилипает к ее волосам и одежде, внезапно разрушая иллюзию идеального мира. Бойня, должно быть, уже перекинулась на территорию школы, или она горит изнутри.

Эмма, кажется, чувствует напряжение, потому что высвобождается из моих рук, вопросительно смотрит на меня, а затем стыдливо опускает глаза.

Нет, нет, ты ошибаешься.

Но когда я намереваюсь обнять ее еще крепче, она поворачивается и бежит к кровати, где опускается на колени рядом с капельницей.

– Папа! – хрипло всхлипывает она. Ее пальцы скользят по белой простыне к руке Якоба, но прежде чем она успевает коснуться отца, блондин покашливает позади меня и говорит властно:

– Держитесь подальше от иглы для внутривенных инъекций, мисс Макэнгус. В противном случае я должен буду усыпить и вас.

Я сжимаю руки в кулаки и могу с трудом контролировать себя, чтобы не ударить его по лицу. Черт, она думала, ее отец умер, и увидела его впервые за несколько месяцев! Это…

– Я уверена, что вы в таком случае сами объясните господину Фаррану, почему я не смогла сражаться на его стороне, как обещала сегодня. Потому что вы лишили меня боеспособности.

Я поворачиваюсь. Серьезно?

Эмма выпрямляется и напрягает плечи. На ее глазах видны слезы, но выражение лица такое же пренебрежительное и холодное, как и ее тон.

Хвастун криво усмехается и опускает руку с пистолетом, но я чувствую, что теперь он целится в мою голову. Я подхожу к ней и притягиваю к себе.

– Борись! Ты слышишь? Монтгомери просто хочет помочь. Не позволяй Фаррану манипулировать тобой. Якоб никогда бы не одобрил ваше союзничество…

На ее лице появляется грустное выражение, когда она поднимает руку и кладет ее мне на губы.

– Давай поговорим об этом позже, Эйдан.

– НЕТ! Что, если с тобой что-то случится, позже не получится! – Я снова прижимаю ее нежное тело к себе так сильно, что чувствую сердцебиение.

– Не беспокойся. Все в порядке, Эйдан, – шепчет она, пытаясь освободиться от объятий.

Нет, определенно нет, я обязан что-то предпринять, обязан…

– Подожди! – отвечаю я.

Она перестает двигаться и приподнимает брови. Слышно, как охранник с театральным стоном падает обратно в кресло, я представляю, как он закатывает глаза за моей спиной.

– Поцелуй, – выдыхаю я, – ты обещала мне его.

Зрачки ее глаз расширяются, будто художник брызгает чернилами на все еще влажный, ледяной синий холст акварелью. Она моргает, смотрит через плечо на блондина, хмурится, но затем поворачивается ко мне с застенчивой улыбкой. Руки потеют, волна тепла прнзает все тело. Ее веки опускаются, а губы становятся ближе.

Белоснежка.

Ее губы на самом деле холодные, как снег, но невероятно мягкие, они согреваются под моими, и в следующий момент ее вкус взрывается у меня на губах и на языке, как тающее мороженое, которое только поначалу холодное, а затем сладкое, как небесный фрукт.

И тогда все становится на свои места. Мое сердце поглощает вихрь воспоминаний, который распирает меня. Неожиданно я оказываюсь в саду Якоба, следую за странным звуком, поднимаю голову и вижу эту нереально красивую девушку среди листьев орехового дерева. Она с закрытыми глазами сидит на ветви, на ее бледных щеках слезы, волосы струятся по спине.

Волосы темные, словно оперение ворона, губы красные, как ягоды падуба, а щеки белые, точно снег.

Нет, она такая невероятная, что точно сошла со страницы сказки. Я концентрируюсь, посылаю порыв ветра к ней – да, черт возьми, я могу управлять воздухом, теперь ясно, как это делать, – ее глаза расширяются. Все во мне затихает от предвкушения, и она с тревогой кричит, – проклятье!

Я ухмыляюсь, торжественно ликую изнутри. Ни одна сказочная фея не выдала бы ничего подобного. Она действительно дочь Якоба, нормальная девушка, с которой я познакомился и встречался, которую могу поцеловать.

Нельзя не улыбнуться, вспоминая нашу первую встречу.

Картина внезапно исчезает, я чувствую, как мы отстраняемся друг от друга, нет, пожалуйста, еще чуть-чуть. Страх потерять воспоминания захватывает сердце, я снова притягиваю ее к себе, правая рука придерживает Эмму за талию, словно я утону, если сейчас мы остановимся. Ее волосы касаются щеки.

А потом я снова чувствую запах дыма, погружаясь в воспоминания.

Офис Фаррана в огне. Я погрузил его в пламя. Но напрасно. Якоб падает из окна. Нет, подождите-ка, он выжил, он здесь, рядом с нами. Но откуда берутся мысли, боль? Это разрывает меня изнутри. Я вижу, как Фарран и мой отец перезаписывают воспоминания Эммы, а потом она расстается со мной, чувствую ее страх и отчаяние, гнев на меня, словно это мои собственные эмоции.

Колени ослабевают, я опираюсь на Эмму, позволяя всем жестоким событиям вернуться обратно в голову.

И тогда я, наконец, вспоминаю.

Все.

* * *

– Достаточно, красавец. Отпусти ее уже!

Кто-то тянется ко мне и насильно отрывает от губ Эммы. Она стоит передо мной, тяжело дыша, ее красный зацелованный рот дрожит. Когда Эмма разминает пальцы, то смотрит совершенно раздраженно. Я хочу объяснить ей, но затем она поворачивается и бежит к двери. Охранник держит меня за руку.

– Эмц! – зову я ее.

Она ударяется плечом о дверной косяк, останавливается и смотрит назад.

Осторожнее, Эйдан. Блондину не следует знать, что к тебе вернулась память.

– Скажи Кейт, чтобы доверилась мне, – я пристально смотрю на нее, и я подчеркиваю каждое слово.

Кейт. Ее детское альтер эго, которое помогало в трудных ситуациях не увлекаться чувствами. Она рассказала мне об этом на корабле Монтгомери. Эмма моргает и кусает нижнюю губу. Я задерживаю дыхание, боюсь, что она собирается заплакать, но Эмма сильна, боже, как же я люблю эту девушку – мою девушку – за это.