Полураспад - Александр Зорич

В агрегат с трех сторон входили пучки разнокалиберных кабелей. При этом далеко не все они служили для соединения с нутром робота-кентавра. Две группы кабелей, распущенных поштучно, обвисали по бокам агрегата, делая его похожим на какое-то морское животное. На креветку, что ли?

К концам многих из этих свободно болтающихся кабелей крепилась всякая совершенно не обязательная — с моей точки зрения — всячина. Там была пара веб-камер, электробритва со снятым кожухом (так, что заржавленные ножи кругового вращения торчали наружу), электрический паяльник, «пустышка», еще какой-то артефакт Зоны (он был замотан в синюю изоленту и точно опознать его было нельзя), старый ПДА…

Один из кабелей шевельнулся, грациозно изогнулся, и я обнаружил, что птичий глаз веб-камеры смотрит мне прямо в лицо.

Изумиться я не успел, потому что тут же пискнул ПДА на другом кабеле.

— Здравствуй. Я тебя знаю. Ты Комбат. — Это определенно была громкая связь ПДА.

— Здравствуй, — ошалело ответил я.

— Вынеси меня отсюда. Я дам тебе денег. Большую сумму.

— С кем я говорю? — Я закрутил головой по сторонам.

Я почему-то совершенно не сомневался, что общаюсь с человеком.

Тем самым человеком, которого и Шива, и нападающие называли Инвестором.

И что человек этот находится где-то поблизости.

И что наблюдает он за мной при помощи веб-камеры, укрепленной на странном агрегате, выпавшем из брюха робота-кентавра.

— Не надо крутить головой. Ты говоришь с Инвестором.

— С кем это ты здесь треплешься? — спросил Тополь, возникая у меня за плечом.

— Сейчас разберемся. Скажи, — спросил я Инвестора, — в ленинской комнате все перебиты?

— Да.

— Слушай, — я обратился к Тополю, — сходи с этим парнем туда, в ленинскую комнату. Подберите ему экзоскелет.

Под «этим парнем» я имел в виду, конечно же, оператора.

— Меня, кстати, Пашей зовут, — сказал «этот парень».

— Самое время знакомиться, — проворчал Тополь, увлекая оператора за собой.

— Повторяю еще раз, человек, — терпеливо сказал Инвестор. — Я здесь. Я — этот ящик из стали. Я дам тебе денег. Крупную сумму.

— Деньги — это хорошо, — не блеснув вершинами интеллекта, ухмыльнулся я, лихорадочно переваривая информацию насчет «этого ящика из стали».

— Так я говорю с симбионтом, что ли? — наконец предположил я.

— Нет. Я — не человек. Я — не человеческий мозг. Я — электронный мозг. Искусственный интеллект, созданный в Союзе Советских Социалистических Республик для войны с Соединенными Штатами Америки.

— Вы не обижайтесь, конечно, но, как мне рассказывали, в Советском Союзе дела с электронными мозгами были плохи.

Ответом мне послужил смех.

— Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах.

Что-то мне это напомнило… Ага, вот что: трепотню излома! Тут тоже смех был неродной, заемный. Мой собеседник просто несколько раз прокрутил по циклу некогда услышанные звуки.

И, пожалуй, это в первый раз заставило меня задуматься: чем черт не шутит, может, я и правда говорю с электронным мозгом?

Отсмеявшись, Инвестор сказал:

— Тебе так рассказывали, Комбат? Что ж, возможно. Возможно, в целом по Советскому Союзу дела с электронными мозгами были плохи. Но на заводе «Юпитер», где меня собрали под кодовым наименованием «Изделие 65», производственные процессы шли очень хорошо.

— Вы говорите о том «Юпитере», который в Припяти?

— Именно.

Я знал завод «Юпитер». Зловещее, опасное место.

Лишний раз не зайдешь.

— Но это сейчас не играет роли, — продолжал Инвестор. — Главное, чтобы ты отнес меня в Центральный отсек.

— Это где?

— На одну палубу выше.

The law of the West was the law of the gun

Shoot and be fast live on the run

Stay alive be fast on the draw

Live by the gun or die by the law.

Outlaw, Manowar

Все это было очень интересно, но пора было переходить от говорильни к действиям. Иначе мы рисковали стать жертвой новой боевой пятерки врага с гауссовками новейших моделей.

Тем более что из ленинки к нам вышли Тополь и оператор Паша. Паша теперь был в экзоскелете. Малость измочаленном манипуляторами робота-кентавра, но все равно функциональном.

Мне показалось, что оператор Паша дохнул на меня свежим перегаром.

«Хорошенькие дела! — подумал я с обидой. — Пока я тут с железным ящиком мордуюсь, эти гаврики там небось по двести приняли… И где только нашли?!». Однако не успел я укорить их в нетоварищеском поведении, как сияющий Тополь протянул мне половинку «кварцевых ножниц». Он хотел что-то сказать, но я, воровато оглянувшись на Инвестора, приложил палец к губам и поспешил спрятать этот воистину бесценный трофей в нагрудный контейнер своего экзоскелета.

— Что с Шивой? — спросил я у Тополя не столько потому, что меня волновала его судьба, сколько для того, чтобы увести разговор от «кварцевых ножниц».

— Да непонятно. Лежит в луже крови, не подает признаков жизни. Будь он обычным человеком, я бы сказал, что он умер. Но он же мутант. А в мутантах я не Копенгаген.

— Говорят, Шива бессмертный, — глухо промолвил оператор Паша. — Но я, конечно, не верю… Ненаучно это.

— Приказываю отнести меня в ленинскую комнату, товарищи, — подал голос Инвестор.

— Там же тупик! — не понял я. — Минуту назад ты просил вынести себя отсюда. На какой-то командный пункт. А теперь просишь отнести в ленинскую комнату… Для компьютера ты больно противоречивая натура!

— Только люди в силу своего скудоумия склонны именовать противоречивостью повышенную способность некоторых мыслящих машин приспосабливаться к быстро меняющимся переменным величинам событийного потока, — с достоинством парировал Инвестор. — И не забывай, что за выполнение всех своих приказов я тебе заплачу. Крупную сумму.

— Красиво излагает, — пробормотал Тополь еле слышно, но я услышал.

— «Мани из май мидл нэйм», как говорит мой приятель пиндос Джереми, — усмехнулся я. — В ленинскую комнату так в ленинскую комнату!

— Я вижу, у тебя прямо-таки отношения с этим ящиком! — сказал Тополь, не скрывая удивления.

— Отношения на прочной коммерческой основе! — Я назидательно поднял вверх указательный палец.

Инвестор весил килограммов двести. Но благодаря силовым приводам экзоскелета для меня это было терпимо. Ходить с ним долго я не согласился бы, потому что это полностью аннулировало меня как боевую единицу. Но до бюста Ленина — без вопросов.