Чужая семья генерала драконов - Мария Павловна Лунёва

class="p1">Сидя у окна на кухне, я наблюдала, как Вегарт вытаскивает из сарая сухие поленья и рубит дрова. Их ловко собирал Руни и оттаскивал в сторону бани. Воздух наполняли птичьи трели и методичный стук топора. Рубашку дракон снял, отчего смотреть как он работает, сделалось не просто приятно, но и весьма пикантно. Литые мышцы бугрились на руках и груди мужчины. Я не могла припомнить, чтобы хоть у кого-то видела такое красивое тело.

Наши мужики — деревенские — хоть и были сильными, но всё больше какими-то сухими. Даже Руни выделялся на их фоне шириной плеч.

А что уж говорить о генерале.

Огорчало одно — не одна я любовалась им.

За забором отчетливо виднелись макушки местных девиц. Они выглядывали и открыто хихикали не скрываясь. Это злило. Хотелось взять метлу и как погнать их по улице дальше, чтобы не глазели на чужих мужиков. Только вот глупо всё это. На смех местным бабам. Ещё и заклюют потом сплетнями. Поэтому я продолжала сидеть на месте.

За прожитые годы я крепко уяснила одну вещь: если мужик не захочет — ни одна баба перед ним хвост не задерет.

Гоняй их или нет. А если удумает, то везде отыщет готовую на всё.

Солнце покинуло зенит и медленно ползло к вершинам деревьев. В комнате уже выряжалась непоседливая Юниль. Всё боялась, что придем не в числе первых и ничего нам не достанется. Я ей даже сладкие пирожки пообещала сделать, но это, по её мнению, не то совсем.

Моё старенькое платье лежало на кровати в комнате. Глядя на него, Вегарт только скривился, но смолчал.

Тяжело вздохнув, я поднялась и тут же поймала на себе через окно взгляд дракона.

Он вопросительно кивнул. Я покачала головой. Нахмурившись, генерал положил топор на пень и пошел в дом.

— Грета, — его голос остановил меня в коридоре. — У тебя очень недовольный вид. Дело в празднике или ещё что-то?

Спросил и прищурился.

А у меня на столь легкий вопрос и ответа не нашлось. Не говорить же, что моё платье много хуже нарядов тех, кто ему глазки строил, выглядывая над забором. Там, поди, и бусы на шее, и ленты в волосах.

Настроение совсем скатилось в подпол.

— Да, не хочу я идти никуда сегодня. Мне дома спокойнее. Да и Юниль здесь безопаснее. Мало ли что…

— Тебя, правда, только это беспокоит? И всё? — Он странно вздернул подбородок, словно обиделся на что-то.

— А есть что-то ещё? — я решила схитрить и вывести его самого на ответы.

— Там девицы собрались…

— Они там всегда, — мой голос даже мне показался слишком резким. — Раньше подглядывать за Руни являлись, сейчас ещё и за тобой. Они будут там и завтра, Вегарт, и послезавтра. Поманишь — пойдут за тобой, а нет — так и пусть толпятся. Или ты хочешь, чтобы я на потеху всем кумушкам деревни ссанными тряпками их по улицам гоняла? Себя позорила и повод для сплетен страждущим раздавала?

— Тихо-тихо, — выставив ладони, он подошел ко мне и обнял. — Чего ты? Ничего подобного я не хочу. Просто раздражает, что они там торчат, как сорняки под оградой, а ты это видишь. И непонятно: будешь ревновать и выговаривать мне или молча замкнешься, глядя на них. Ты у меня ранимая, Грета. Не хочешь показывать, но это так. И я вижу печаль в твоих глазах. Грусть.

— Всё нормально, — тихо пробормотала, пытаясь отстраниться. — Как раз шла переодеваться. Платье да платок — и не хуже остальных женщин выглядеть буду. Тебе бы тоже ополоснуться и собираться.

Вегарт, чувствуя мои попытки улизнуть от него, сжал сильнее. Его сухие губы скользнули по моему виску к уху.

— Ты в любом платье будешь выглядеть для меня лучше остальных, — его теплое дыхание разбилось о мои волосы. — Я придумаю, как отвадить девиц. Мне не нравится, как они себя ведут. Возможно, передам через своих воинов, что в казарменный бордель девицы не требуются, и ни к чему предлагать себя.

— Это грубо, — выдохнула я.

— Зато доходчиво. У меня на родине не принято девицам так себя вести. Бегать за парнем — это вообще немыслимо. Сам должен увиваться за молодками, а не калитку открывать и выбирать из доступных. И правильно Руни делает, что не смотрит на них. Такую в дом приводить стыдно.

За моей спиной раздались шаги. Брат вошел в дом и, услышав последние слова Вегарта, одобрительно тихо замычал и поднял указательный палец вверх, дополнительно выражая свое согласие.

— Иди собирайся, — генерал чуть сдвинулся, освобождая ему проход. — Надеюсь, ты запомнил всё, что я тебе сказал.

Палец брата снова поднялся, и он его слегка согнул несколько раз.

— Поговори мне ещё, — мой дракон мгновенно понял его и заворчал. — Всё вы знаете, а как до дела доходит, так тупнями становитесь.

Руни протяжно выдохнул.

— Отстану, только когда пойму, что в голове не масло, — рыкнул Вегарт ему в спину.

Я же тихо засмеялась. А мне на то, чтобы вот так хорошо понимать брата, потребовалось несколько месяцев. Да, у Руни был тяжелый характер. Самовольный. Гордый. Вспыльчивый. На всё у него всегда имелось свое мнение, и трудно порой было его в чем-то переубедить. Одним словом — мужик в семье.

— Чего ты веселишься? — дракон улыбнулся. — Ничего, я его пристрою куда надо, там его быстро обучат ходить строем.

— Его Льюис хочет с собой в столицу взять, — прошептала так, чтобы никто больше не услышал.

— А пусть Льюис ещё сам до той столицы доберется, — тихо ответил мне Вегарт. — Он, наивный, полагает, что у меня семья теперь и места для него в ней не станут искать. И ускачет он обратно в красивую жизнь. Да только у меня четкий указ от Айдана: ещё несколько лет ему подле нас сидеть, нянькой у нашей Юниль. А чего? Пусть учится ответственности, приглядывая за ней.

Он довольно ощерился. Руни обернулся, нахмурился, склонил голову набок, явно прислушиваясь.

— Не грей уши, малой, — гаркнул на него мой дракон. — Быстро пошел одеваться. Чтобы через десять минут красивые оба на кухне стояли. Воспитательную беседу с вами проводить буду. Как-никак родную дочь под вашу ответственность оставляю.

— Ну, не родную, — пробурчала я.

— Я сказал родную, значит, родную, — его взгляд стал колючим. — И чтобы иного я не слышал ни от кого! Это и тебя касается, Грета. На все вопросы отвечаешь, что Юниль моя родная дочь. А темная ведьма она потому, что в бабушку пошла — мою мать.

Выпустив меня из объятий, он обернулся в сторону двери и отправился на улицу собирать дрова,