Агентство «Чудо-трава» - Ольга Коротаева

— Айка, — произнесла я, и слёзы заструились из моих глаз.

Моё собственное забытое имя причиняло физическую боль: грудь сдавило, а в горле словно застрял комок. Мама звала меня так. Милая мамочка, которая читала мне сказку перед тем, как ей приказали лишить воспоминаний ту пару. Я вздрогнула, и шея моя заледенела: мужчина, из сна… Это же Сигард! Я подняла лицо и встретилась глазами с хранителем.

У тёмного холма стоял Сигард, и взгляд его был прикован ко мне. По спине моей поползли мурашки, голова закружилась, а ноги внезапно стали ватными. Это я тогда забрала его воспоминания. Будучи маленьким ребёнком, даже не прикасаясь к нему!

— Кто ты и что здесь делаешь? — громко произнёс Сигард и холодно добавил: — Подойди и представься, хранитель.

Я нервно покосилась на кусты, откуда доносились тихие, но недвусмысленные звуки, и застонала от бессилия. Если Сигард застукает свою дочурку в объятиях инкуба, он… Я даже не могу представить, что он с ним сделает! Я сжала кулаки и шагнула к хранителю. Тень дерева, которая скрывала меня, осталась позади, и я слегка сощурилась от лунного света.

Сигард отпрянул, лицо его побелело, а глаза расширились.

— Кики? — прохрипел он.

Сердце моё замерло: я так похожа на свою мать? Стараясь унять дрожащую челюсть, я выпрямила спину и отрицательно покачала головой. Сигард уже понял свою ошибку и осторожно шагнул ко мне, глаза его сузились.

— Вот мы и встретились, ведьма, — тихо произнёс он.

— Мы уже встречались, — ответила я, продолжая медленно приближаться к подземелью. — Это я по просьбе Генриха вытащила вас из комы.

Сигард метнул короткий взгляд в сторону холма и усмехнулся:

— Генрих? Так ты пришла навестить арестованного или же решила вернуться туда, где жила ребёнком?

— Неужели у меня есть выбор?

Сердце моё отчаянно билось, и ноги едва двигались, но голос звучал на удивление спокойно, и даже иронично. Сигард нахмурился, и губы его дрогнули в усмешке:

— Тебя проводить?

Я замерла, не отрывая изучающего взгляда от его лица. Хранитель заманивает меня в ловушку? Или хочет напугать? Ветерок донёс до моего слуха тихие стороны, и я громко спросила:

— Куда проводить? К Генриху? Или в ту тюрьму, где насильно удерживали ведьму и её маленькую дочь?

Сигард поджал губы, а я молила ветер сменить направление, чтобы хранитель не услышал звуков любви.

— Прошу, — коротко ответил Сигард, приглашающим жестом указывая на вход в подземелье.

Я болезненно скривилась и, ругая Лежку на чём свет стоит, шагнула в тёмную прохладу. Под ногами захрустел песок, а в нос ударил затхлый запах. Нужно отвлечь родителя Аноли на некоторое время, но жутко не хочется попасть в ловушку, как мама. Чем же её удерживали? Я покосилась на хранителя, шагающего следом за мной: знает ли он об этом? Судя по всему, она была сильной ведьмой.

— Я плохо помню детство, — проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беззаботно. А про себя усмехнулась: точнее, совсем не помню. — И маму…

— Неудивительно, — отстранённо отозвался Сигард. — Ты была совсем крошкой.

— Почему же большие дяди, — зло рассмеялась я, осторожно прикасаясь пальцами к влажной стене, — держали такую крошку в подземелье?

Сигард промолчал, я слышала лишь его тяжёлое дыхание. Впереди показался свет, и затхлый запах резко сменился тошнотворно-сладкими ароматами трав и цветов, словно недалеко сушили соцветия для зелий. Или же варили сами зелья, что казалось ещё более невероятным в самом чреве городка инститоров. Этот запах… такой противный и знакомый…

Я замерла на месте, не в силах сделать и шага. Сердце моё забилось так отчаянно, словно я стояла на краю пропасти. Что происходит? Я обеспокоенно завертела головой. Запах ли, желтоватый ли свет, льющийся сверху, или же сами эти сырые стены, но меня вдруг охватил жуткий страх и безысходность. Тело затряслось, словно от холода, и я услышала стук собственных зубов.

— Что-то припоминаешь? — тихо спросил Сигард, и я недоумённо оглянулась: — Например, почему большие дяди держали в подземелье маленькую девочку? Я надеялся, что сама вспомнишь, потому и позволил войти. Кики тщательно скрывала твои способности, она даже высасывала все твои воспоминания и обливала тебя чужими, чтобы обессилить и чтобы ты не смогла проявить свою силу при хранителях.

Мне стало трудно дышать, и я рванула ткань проклятого платья, пытаясь освободить грудь. Но непослушные пальцы слабо разжались, и я, прислонившись к стене, съехала на холодный пол. Уселась и невидяще уставилась на противоположную стену. Так те ужасы, которые мучили меня, сколько себя помню… их что, вливала в меня моя мама?!

— Нет, — шептала я, и по щекам заструились слёзы. — Нет…

Сигард присел на корточки и заглянул мне в глаза.

— Но ты была очень непослушной девочкой, — насмешливо проговорил он. — Вспыльчивая, вечно злая, словно голодный волчонок. Однажды Кики не смогла скрыть твою силу.

Я обхватила себя руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, пробормотала:

— Да, это так. — То воспоминание, которое я видела, оставила для меня мама. Чтобы я знала, с чего всё началось. Но этого так мало! Что же именно началось? Да и что случилось в тот день, тоже непонятно. Я подняла глаза на Сигарда и тихо произнесла: — Это были вы. Я что-то сделала, и это были вы…

Сигард коротко усмехнулся и отвёл взгляд:

— Что-то! — Пальцы его рук переплелись, а плечи на миг приподнялись, и хранитель шумно выдохнул. Губы его сжались, а на лбу прорезалась глубокая морщина: — Малышка, которой не исполнилось ещё и двух лет, за секунду лишила меня десяти лет. И ты спрашиваешь, почему тебя держали в подземелье?! Я даже не помню рождения Аноли!

— Но вы же были инститором, — пролепетала я. — Могли защититься… На инститоров моя ворожба не действует!

Сигард запрокинул голову и зло расхохотался, а я, судорожно подтянув колени, обняла их. Сердце гулко заколотилось, а грудь то и дело сдавливал спазм, словно мне не хватало воздуха. Но сил убежать из подземелья не было. Смех хранителя стих, и глаза Сигарда холодно сверкнули.

— Вот почему тебя так долго не могли найти, — сплюнув, произнёс он. — Девочка убедила себя, что слаба, и действительно стала такой. Канила говорил, что ты на испытании даже время перепутала, которое нужно изъять. Кики своего добилась. — Он усмехнулся: — Но ненадолго. Ты в Краморе, и теперь лишь та фиктивная бумажка отделяет тебя от участи матери.

Спина моя покрылась холодным потом, а руки затряслись.

— Вы снова запрёте меня… здесь? — стуча зубами, спросила я.

— Я попытаюсь, — коротко ответил Сигард и потянул меня за руку. — Поднимайся, я покажу тебе твою будущую последнюю комнату.

В ушах зашумело, и я едва могла передвигать ногами, и хранитель практически потащил меня. Скрипнула дверь, и Сигард втолкнул меня в светлую комнату. Я упала на блестящий пол и прижалась к нему, словно пытаясь слиться с ним. Дыхание перехватило, а глаза заслезились.