О чем шепчут кипарисы - Манессис Корпорон

Держась за руки, Попи и Эви пошли через двор к калитке. Эви уже открыла ее, но внезапно остановилась. Калитка с грохотом захлопнулась, а девочка бегом вернулась назад и бросилась на руки матери.

– Эви, милая, что случилось? – Дафна заправила ей за ухо выбившуюся прядь волос.

– Мамочка, спасибо! – Эви еще крепче обняла мать. – Спасибо, что ты привезла меня сюда… И я теперь знаю мою старенькую бабушку и не забуду ее.

Дафна взяла стул, стоявший возле стола, и поставила его рядом с гробом. Комнату заливал мягкий золотистый свет от расставленных повсюду свечей. Она посмотрела на застывшее лицо Евангелии и отметила про себя, что свечи придают ее коже теплый оттенок, и она выглядит живой и здоровой, как будто недавно уснула. Очень хотелось верить, что это не оптическая иллюзия. Но она понимала, что, как только свечи погаснут, исчезнет и ощущение, что в венах ее обожаемой Yia-yia бежит кровь и она всего лишь легла отдохнуть.

Она долго сидела, не сводя с умершей глаз, вспоминая все дни, которые они провели вместе, и каждый всплывающий в памяти случай казался важнее, чем предыдущий. Время как будто замерло в воздухе, сгустившемся от жара свечей, воспоминаний и слез. Дафна не знала, сколько часов она просидела у гроба. Поднявшись за носовым платком, она вдруг услышала какой-то шум. Замерев, она тихо опустилась на стул и притаилась. Через несколько секунд она услышала тот же шум снова: кто-то тихо стучал в дверь, как будто хотел войти, но боялся ей помешать. Дафна поднялась и пошла к двери. Она уже поняла, кто стоит по ту сторону. Улыбнувшись, она потянула дверь на себя, чтобы наконец увидеть ночного гостя.

– Янни!

– Я не хотел мешать, – прошептал он и снял с головы кепку. – Но я знал, что ты непременно будешь здесь, и хотел убедиться, все ли в порядке. Может быть, тебе что-нибудь нужно? – топчась на пороге, продолжал оправдываться Янни. – Но я вижу, что все нормально, так что пойду… – пробормотал он и попятился.

Но Дафна успела схватить его за рукав, пока он не ушел.

– Нет! Останься! – Она разжала пальцы и отступила в сторону, чтобы он мог пройти. – Заходи в дом.

– Дафна, я не хотел тебе мешать.

– Ты мне не мешаешь. И она хотела бы, чтобы ты был здесь. Пожалуйста, заходи, – она махнула рукой в сторону комнаты и закрыла за ним дверь.

Сначала они сидели молча, каждый был погружен в свои мысли и особые, связанные с Евангелией, воспоминания. Через некоторое время Дафна заговорила:

– Янни, поначалу я не знала, как к тебе относиться. То есть сначала я решила, что ты наглец с рыбацкой лодки, – она повернулась к нему и засмеялась. – Но потом, увидев тебя с бабушкой, я разглядела еще кое-что. Я заметила, как много ты для нее значишь и как сильно она тебя любит. – Дафна прикусила губу, чтобы снова не разреветься. – Я не говорила этого раньше, но сейчас хочу поблагодарить тебя за то, что ты так заботился о ней, когда я не могла этого сделать. И даже не пыталась.

Он ухватился за гробовую доску и сжал ее с такой силой, что пальцы сначала покраснели, а потом стали белыми.

– Пойми, я любил ее как родную! Я предал свою семью, Дафна! Я вел себя как эгоист, позволил мечтам так увлечь себя, что забыл, что моя бабушка тоже мечтает… Евангелия тревожилась за тебя, за то, что ты растворилась в своем горе, которое легло на твое сердце тяжким грузом, а ведь ты так молода. В отличие от меня она понимала, почему ты не возвращаешься. Yia-yia знала, что ты просто потеряла все свои силы. И все же не сомневалась, что ты приедешь. Yia-yia сильно болела, Дафна, но знала, что должна дождаться тебя.

– Она ждала меня?

– Она сказала мне об этом однажды. В ту ночь она была так слаба, что я отнес ее на руках в kaiki и отвез к врачу на Корфу. И тогда она сказала мне, что ангелы звали ее, но она отказалась и заявила им, что еще не готова. Yia-yia не могла покинуть землю, не увидев тебя еще раз, и не важно, сколько бы ей пришлось ждать твоего возвращения.

– Что ты хочешь сказать?..

– Yia-yia знала, что умирает. Но отказывалась уходить, пока не проведет с тобой вместе последнее лето. Врачи не предполагали, что она переживет ту ночь и тем более что сможет вернуться домой. Но Евангелия ждала тебя и смогла дождаться.

Дафна встала, подошла к гробу и, ухватившись за него, наклонилась и прикоснулась губами к ее рукам.

– Ты ждала меня! – Она погладила холодную щеку. – Yia-yia, мне так горько… Прости, что я так долго ехала к тебе…

Янни теребил бороду, не зная, что еще сказать или сделать. Казалось, он совсем растерялся. Так чувствует себя рыба, которая выскочила из сети и, потеряв ориентацию, барахтается на палубе kaiki. Дафне внезапно захотелось успокоить его и поддержать, как когда-то он поддержал ее.

– Янни, я должна сказать тебе кое-что, – она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. – Я их слышала.

Когда она повернулась, Янни уже не было в комнате. Он выскользнул за дверь и ушел в темноту.

На следующее утро все жители острова снова собрались вместе, на этот раз, чтобы проводить Евангелию в последний путь. Крошечное здание греческой православной церкви не имело ни стульев, ни кондиционера, но туда набилось столько народу, и Дафне было приятно стоять в тесноте и ужасающей духоте в окружении друзей и членов семьи, которые искренне любили Yia-yia. Сегодня она воспринимала эту общность с пришедшими как честь для себя.

Она стояла в первом ряду вместе со Стивеном, держа за руку Эви, и смотрела, как отец Николаос машет кадилом над открытым гробом, наполняя старую церковь привычным запахом ладана. Из кадила вырывались клубы белого дыма. Отец Николаос в черном облачении читал положенную при погребении молитву с такой страстью и напором, что, казалось, он не просто произносит слова, а проживает их, чувствует всей душой. «Eonia oi mnoi oi-mnee mnee. Вечная память! Вечная память! Вечная память!»

Дафна разомкнула губы, чтобы присоединиться к хору голосов, и почувствовала, что сейчас расплачется, настолько точно слова молитвы передавали ее состояние. Она чувствовала слабость во всем теле, ее ноги дрожали, но голос звучал ровно и громко. Дафна огляделась по сторонам: всю церковь заполнили женщины в черных платьях и мужчины в мешковато сидящих на них, побитых молью костюмах. И все они пели, плакали и клялись вечно помнить Евангелию. Дафна посмотрела на Стивена. Он стоически держался в этом море слез: с сухими глазами и собранный, внешне и внутренне. Воздух в церкви был напитан горем и запахом ладана, но это не трогало Стивена. Взглянув на жениха, Дафна поняла, что она, как и он, тоже ничего не чувствует. Заглянув глубже в глаза мужчины, с которым собиралась вступить в брак, прожить всю свою жизнь и вырастить Эви, она снова не испытала к нему никаких чувств и осознала, что хоронит сейчас не только бабушку.

Последний покой Евангелия обрела на разросшемся прицерковном кладбище. По традиции каждый, кто пришел попрощаться с ней, подходил к краю могилы, в которую уже опустили гроб, и бросал вниз цветок, таким образом говоря «прощай». Последним воспоминанием Дафны о бабушке будет ее деревянный гроб, усыпанный красными гвоздиками от тех, кто любил ее всем сердцем.