Чудо на Гудзоне - Джеффри Заслоу

Кейт, к примеру, в высшей степени уверена в себе. Когда мы с Лорри размышляем о том, как комфортно Кейт наедине с собой, мы иногда говорим, что хотели бы стать такими, как она. Кроме того, Кейт, которой сейчас шестнадцать, очень целеустремленная и веселая; она сознательно относится к учебе. Она всегда хотела быть ветеринаром и ни разу не усомнилась в этой профессии.

Ее подруги говорят, что она – самая уверенная девочка из всех, кого они знают. И рассказывают истории о ней, которые подтверждают это мнение. Однажды, еще в средних классах школы, одной девочке не понравилась юбка Кейт, и она сказала об этом вслух. «Жаль, что тебе не нравится, – ответила Кейт, – а вот мне так даже очень!»

Лорри говорит, что многие девочки смутились бы после пренебрежительного замечания сверстницы об их наряде. Но только не Кейт.

Она себя уверенно чувствует и в общении с мальчиками. Однажды, когда ей было девять лет, мы отдыхали на каникулах на горнолыжном курорте, и она увидела, как компания мальчиков постарше лепит снеговика.

– Я пойду поиграю с ними, – заявила она нам.

Мы ее предостерегли. Она не знала никого из этих ребят. Они были на несколько лет старше ее. Но она бесстрашно вошла прямо в круг мальчишек и объявила, что пришла играть. Она заявила свои права. Поначалу это ошарашило мальчишек. А потом, поскольку она была уверена в себе, позволили ей играть с ними весь остаток дня. Лорри и я только подивились ее уверенности.

Через несколько недель после рейса 1549 я снова увидел эту уверенность, когда она сдавала экзамен на водительскую лицензию в калифорнийском департаменте транспортных средств. Мы с Лорри поехали с ней, и оба переживали за нее. Она хорошо подготовилась, и я доверял ей, когда она сидела за рулем, но ведь никогда не знаешь, как справится твой ребенок со стрессом.

Когда Кейт сдавала экзамен по вождению, мы с Лорри оставались в зоне ожидания департамента. Эти двадцать пять минут показались нам очень долгими, а потом она вернулась с широкой улыбкой на лице. Она сдала!

Я не мог не спросить ее:

– Ну как, трудно было? Ты боялась, что не сдашь?

Ее ответ:

– Я знала, что справлюсь.

Вот что Кейт имела в виду: она ощущала уверенность, потому что прошла всю предварительную подготовку. Она трудилась, училась и практиковалась.

Когда Кейт это сказала, она напомнила мне о том, что чувствовал я сам, когда разрушились двигатели рейса 1549. На самом деле она использовала те же самые слова, которые использовал я, когда Кэти Курик спросила меня, ощущал ли я уверенность, снижаясь к водам Гудзона. Кейт не помнила, что я произнес в телеинтервью именно эти слова. Она просто была так же уверена в своей подготовке.

Кейт всегда видела мир черно-белым. Или да, или нет. Это есть – или этого нет. Лорри говорит, что в этом отношении Кейт похожа на меня. Она всегда была очень сдержанна в эмоциях и рассудочна. Я понимаю эту ее черту, и, несмотря на все наше сходство, нам не всегда бывает легко нащупать эмоциональный контакт.

Уже пару лет растущая независимость Кейт дается мне нелегко. Став подростком, она с меньшей охотой откровенничает со мной. Она по-прежнему в случае чего обращается к Лорри, но иногда я чувствую себя аутсайдером. Ее «стариком».

Рейс 1549 немного изменил эту ситуацию. Она теперь с большей готовностью показывает свою привязанность физическими проявлениями. Любовь между нами часто остается невысказанной, но мы оба остро ощущаем нашу связь.

В отличие от Кейт 14-летняя Келли всегда была очень чувствительной и пылкой натурой. Еще малышкой Келли любила обниматься с нами – Лорри называла ее «наша зайка-обнимайка», – и это было просто великолепно. Она также чаще плакала, когда я уходил в рейсы на несколько дней подряд. Когда ей было три или четыре года и она видела, что я надеваю форму, у нее на глаза наворачивались слезы.

Келли от природы всегда была склонна к состраданию. Если в школе появляется новая девочка или ребенок-инвалид, она первая готова договориться вместе поиграть или предложит: «Почему бы тебе не сесть за обедом рядом с нами?» Келли всегда ощущает потребность действенно поддерживать таких детей, и это может быть для нее эмоциональным бременем.

Учитывая, как глубоко она все чувствует, она уязвима для язвительных слов. Она избегает грубоватых разговоров, обычных среди подростков. Тщательно выбирает слова. Даже негативное замечание старается облечь в мягкую форму. Она не хочет ранить чувства людей.

Помню, когда Келли в третьем или четвертом классе приходила домой из школы и мы с Лорри спрашивали ее, как дела, она неизменно рассказывала нам о каком-нибудь однокласснике, у которого выдался трудный день в школе. Она чувствовала, когда другому плохо, и ощущала потребность помочь.

С первого же дня после рейса 1549 Келли в полной мере прочувствовала это происшествие. Стоило Лорри рассказать ей о случившемся, как она ударилась в слезы, хотя и знала уже, что со мной все в порядке. Ее чувства отчасти вырастали из мысли о том, что моя жизнь подверглась риску. Но я также думаю, что она глубоко ощутила, какой ценой мне дался этот опыт, и ее душа сопереживала мне. Слышать все подробности этого дня ей было тяжко.

История с рейсом 1549 негативно сказалась на школьных оценках обеих девочек, и Кейт не сумела до конца наверстать упущенное. Поначалу это было напряженное время для всех нас. Они пропускали уроки, а потом, как только вернулись к учебе, им пришлось сдавать несколько экзаменов, к которым они не были готовы. Стоило скатиться в эту глубокую яму – и потом им было очень трудно снова подтянуть свой средний балл. Наш обычный распорядок нарушился на целые недели, и аспект «публичности» в нашей новой жизни – необходимость всегда быть «начеку», когда мы не одни, – тяжело сказался на моих дочерях.

После этого рейса мы иногда всей семьей садились читать некоторые письма из очередной стопки почты, которую получали со всего мира. Это помогало нам вместе осмыслить это событие, понять, какой контакт ощущают с ним другие люди. Это напоминало нам, как важно дорожить существующими между нами узами, ведь ничто на свете не вечно. Думаю, теперь девочки лучше это понимают.

Став подростками, Кейт и Келли проявляют гораздо меньше желания обниматься с Лорри и мной, чем в детстве. Нам этого не хватает. Иногда, когда они болеют или плохо себя чувствуют, их снова можно обнять – тогда это воспринимается нормально. После рейса 1549 это случается чаще. Я и сам чаще целую девочек перед отъездом из города, даже если это происходит ранним утром, когда они еще спят в своих постелях.

Через пару недель после рейса 1549 Лорри написала благодарственное письмо всем друзьям и незнакомым людям, которые связывались с ней, чтобы выразить свое неравнодушие. «Мне все еще трудно разобраться со своими эмоциями, – писала она. – События 15 января – они как луковица, состоящая из многих слоев, и для того чтобы счистить слой за слоем, нужно время – его еще немало потребуется в будущем. Для меня этими слоями были сама авария, огромный интерес СМИ, а потом письма.