Смертельное путешествие - Кэти Райх

Мы с Кэрол свели знакомство в те дни, когда меня больше всего занимала археология. Дважды строительные подрядчики Шарлотта нанимали меня, чтобы помочь в переносе на новое место исторически значимых кладбищ. Оба раза проект курировала Кэрол.

– Не в этот раз. Нужна информация.

– Все, что смогу.

– Меня интересуют раскопки, которые ведет для вас Саймон Мидкиф.

– Именно сейчас?

– Да.

– В настоящий момент Саймон не ведет для нас никаких раскопок. По крайней мере, таких, о которых мне было бы известно.

– Разве он не работает сейчас в округе Суэйн?

– Я так не думаю. Погоди, не отключайся…

Когда Кэрол вернулась к телефону, я уже дошла до машины Райана и открыла дверцу.

– Ничего подобного. Саймон уже два с лишним года не работает на нас и вряд ли будет работать в ближайшее время, поскольку он до сих пор не сдал отчет по предыдущему контракту.

– Спасибо.

– Если бы на все вопросы, с которыми ко мне обращаются, было так легко ответить.

Я едва успела распрощаться с ней, как телефон снова зазвонил. Журналист из «Шарлотт обсервер». Напоминание об опостылевшей популярности. Я отключилась без комментариев.

Тысяча кровеносных сосудов пульсировала в моей несчастной голове. Полная бессмыслица. Почему Мидкиф мне солгал? Почему он и Дейвенпорт присутствовали на похоронах Трампера? Получается, они были знакомы уже тогда?

Нужен аспирин. И обед. А еще – беспристрастный слушатель.

Бойд.

Сунув в рот две таблетки аспирина «Байер», я забрала пса, и мы выехали в путь. Бойд сидел на пассажирском сиденье, высунув голову в окно, и жадно принюхивался, вертясь во все стороны, чтобы не упустить ни единого доступного запаха. Наблюдая за ним у окошка раздачи «Бургер кинг», где можно было закупиться, не выходя из машины, я припомнила мертвую белку, потом пятно под стеной дома в лесу. На что, собственно, натаскивал собаку прежний хозяин?

И вдруг меня осенило. Вот оно – подходящее место для того, чтобы устроить пикник и кое-что проверить.

Кладбище Брайсон-Сити расположено на Школьном холме. С одной его стороны открывается вид на бульвар Ветеранов, с другой протянулась горная долина. Поездка туда заняла несколько минут. Бойд не понимал, с какой стати пиршество откладывается, а потому все время тыкался носом в пакет с едой и даже облизывал его. В итоге к тому времени, когда я въехала на кладбище, картонный поднос настолько размяк, что мне пришлось нести его в обеих руках.

Бойд тащил меня от камня к камню, кое-где метил территорию, а потом разбрасывал задними лапами клочки дерна. Наконец он остановился у столбика из розового гранита, повернулся ко мне и тявкнул.

Сильвия Хотчкинс

Пришла в этот мир 12 января 1945 года.

Покинула его 20 апреля 1968 года.

Ты ушла слишком рано, в расцвете юности.

Шестьдесят восьмой год был нелегким для всех нас, Сильвия.

Уверенная, что она была бы рада хорошей компании, я устроилась у корней могучего дуба, осенявшего могилу девушки, и приказала Бойду сесть рядом. Он повиновался, не сводя глаз с подноса у меня в руках.

Когда я достала бургер, пес вскочил.

– Сидеть!

Он сел. Я содрала обертку и вручила бургер Бойду. Лохматый поднялся, разделил добычу на составные части, затем поочередно съел мясо, булочку и гарнир из салатных листьев и помидоров. Покончив с едой, пес тут же уставился на мой «Воппер»[76]. Морда его была перемазана кетчупом.

– Сидеть!

Бойд сел. Я разложила на траве ломтики жареной картошки. Пес аккуратно подбирал их один за другим, пока они не успели провалиться в гущу травы. Я развернула свой «Воппер» и сунула соломинку в стакан с напитком.

– Значит, расклад таков.

Бойд на мгновение поднял взгляд и снова сосредоточился на картошке.

– С какой стати Саймон Мидкиф в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году явился на похороны семидесятичетырехлетнего индейца чероки, которого загрыз медведь?

Мы ели и размышляли.

– Мидкиф – археолог. Он мог изучать восточную ветвь чероки. Может, Трампер был его проводником и консультантом.

Внимание Бойда переключилось на мой гамбургер. Я положила ему еще картошки.

– Ладно, сдаюсь.

Я откусила от гамбургера, прожевала кусок, проглотила.

– Почему на похоронах был Паркер Дейвенпорт?

Бойд поглядел на меня, не поднимая головы от картошки.

– Дейвенпорт вырос в этих краях. Возможно, он был знаком с Трампером.

Бойд шевельнул ушами вперед – назад. И, покончив со своей порцией картошки, уставился на меня. Я бросила ему пару ломтиков.

– Быть может, у Трампера и Дейвенпорта были в резервации общие друзья. Или же Дейвенпорт в те дни уже заботился о будущей политической карьере.

Я бросила Бойду еще пяток ломтиков, и он снова принялся за еду.

– Что ты об этом думаешь? Были ли Дейвенпорт и Мидкиф знакомы уже тогда?

Бойд поднял голову и, поиграв бровями, вывалил из пасти язык.

– И если да, то как они познакомились?

Пес склонил голову к плечу, наблюдая за тем, как я доедаю бургер. Я бросила ему остатки своей картошки и, пока он расправлялся с ней, допила диетическую колу.

– А теперь, Бойд, самое главное.

Я собрала обертки, смяла в комок вместе с опустевшим подносом. Видя, что еды не осталось, пес завалился на бок, шумно вздохнул и прикрыл глаза.

– Мидкиф солгал мне. Дейвенпорт жаждет моей крови. Есть ли тут связь?

На это у Бойда не было ответа.

Я привалилась спиной к стволу дуба, наслаждаясь теплом и светом. Пахло свежесрезанной травой и сухими листьями, согретыми солнцем. Один раз Бойд приподнялся, повертелся – и снова устроился рядом.

Вскоре с вершины холма спустился мужчина, который вел на веревке колли. Бойд сел и гавкнул на пришельца, но агрессии не проявил. Предзакатное солнце словно лелеяло женщину и пса. Растолкав Бойда, я поднялась на ноги.

В наступающих сумерках мы бродили меж могильных плит. Я так и не обнаружила на них никого из списка «АП», но отыскала таблички со знакомыми именами. Тадэуш Боумэн, Виктор Ливингстон и его дочь Сара Мэшэм-Ливингстон, Инек Маккриди.

Я припомнила слова Люка Боумэна и мимолетно задумалась, отчего же умер в 1986 году муж Руби. Вместо ответов я натыкалась на все новые вопросы.

Впрочем, одна загадка все же разрешилась. Один из пропавших без вести нашелся. Уже собравшись уйти, я споткнулась о невзрачный камень в южном углу кладбища. На камне – незамысловатый текст.