Ученица Шерлока - Лори Р. Кинг

– Он хороший человек. Вы хоть навестили бы его. Я думаю, он будет рад. Его садовник говорит, что он болен.

– Да, пожалуй, навещу. Как раз сегодня после обеда.

Он принял возбуждение в моем голосе за проявление нервозности и взял мою руку в свои огромные ладони.

– Не волнуйтесь. Просто помните, что вам не работать в одной упряжке, и все будет в порядке.

– Я так и делаю, Патрик, спасибо тебе.

* * *

Я приехала к Холмсу в четыре часа, зная, что как раз в это время миссис Хадсон подает чай. Едва заглушив двигатель, я услышала звуки скрипки Холмса. Скрипка и сама по себе – один из самых меланхоличных инструментов, да еще учитывая то, как играл Холмс...

Я громко хлопнула дверцей, чтобы прекратить это, и вытащила из машины корзину с разными сырами и фруктами, которые привезла из Оксфорда. Выпрямившись, я увидела, что дверь коттеджа открыта, а Холмс с лицом, не выражающим совершенно ничего, стоит на пороге.

– Привет, Рассел.

– Привет, Холмс. – Я шла по дорожке и пыталась понять, что скрывается за этими безразличными серыми глазами, но не смогла. Подойдя к нему, я протянула корзину.

– Это для вас и миссис Хадсон.

– Очень мило с твоей стороны, Рассел, – вежливо сказал он, однако глаза его по-прежнему были пусты. Он отступил назад, чтобы дать мне пройти. – Входи, пожалуйста.

Я отнесла корзину на кухню и кое-как выдержала встречу с миссис Хадсон, боясь разрыдаться. Я позволила себя обнять и поцеловала ее, после чего вновь стала только вежливой.

Она накрыла стол с невероятным количеством еды и без умолку рассказывала о корабле, о Суэцком канале, о Бомбее и о семье своего сына.

– Как ты поранила голову, Мэри? – спросила она наконец.

Я решила превратить это в шутку, но она не удалась. Миссис Хадсон неловко улыбнулась и выразила радость по поводу того, что стекло не попало мне в глаз. Все это время Холмс просто сидел и смотрел на меня, словно я была букашкой под микроскопом. Наконец миссис Хадсон извинилась и оставила нас.

Мы допили чай, и я рассказала ему, чем занималась в течение триместра. Он задал мне несколько вопросов, и вновь воцарилась тишина. Наконец я решила поинтересоваться, над чем он работает сейчас в своей лаборатории. Он без всякого интереса рассказал о своих опытах, после чего поставил чашку и вяло махнул рукой в сторону лаборатории.

– Хочешь посмотреть?

– Да, конечно, если только вы хотите показать мне это. – В любом случае это было бы лучше, чем сидеть за столом, возя по тарелке ломтик крошащегося сыра.

Мы встали и прошли в лабораторию – большую комнату без окон. Он закрыл дверь, и я увидела, что никаких опытов там не проводится. Повернувшись его спросить, я увидела, что Холмс стоит возле двери, засунув руки в карманы.

– Привет, Рассел, – произнес он еще раз, только теперь его лицо было живым и открытым, а глаза смотрели в мои глаза. Я не могла вынести этого и резко повернулась к нему спиной, закрыв глаза и сжав кулаки. Я не в силах была вести с ним по-прежнему дружеские разговоры, не переставая одновременно играть свою роль. Через несколько секунд послышался легкий стук в дверь – два раза, и я улыбнулась с облегчением. Он понял. Он пододвинул мне табуретку, и я села на нее спиной к нему с закрытыми глазами.

– У нас около пяти минут, чтобы не вызвать подозрений, – сказал он.

– Значит, за вами тоже следят?

– За каждым движением, даже в гостиной. Они как-то договорились с соседями и засели на деревьях с биноклями. Это позволяет им читать по губам. Уилл говорит, что по деревне ходят слухи о каком-то глухонемом, появившемся здесь недавно.

– Патрик сказал, что кто-то выспрашивал о нас с вами. Уж эти мне городские – не знают, что в деревне ничего не скроешь.

– Да, они уверены в себе. Я догадывался, что и за тобой тоже следят.

– Я заметила их две недели назад: двое мужчин и женщина. Сюда меня сопровождали пять машин. У нашей леди есть деньги.

– Мы знаем об этом.

Я чувствовала спиной его взгляд.

– Ты в порядке, Рассел? С января ты потеряла семь фунтов и, кроме того, не высыпаешься.

– Всего лишь шесть фунтов, а не семь, а сплю я столько же, сколько и вы. Я очень занята. – Я понизила голос до шепота. – Холмс, я хочу, чтобы это побыстрее закончилось. – Я почувствовала, что он приблизился, и поспешно встала. – Нет, не подходите близко ко мне, я не выдержу этого. И я сомневаюсь, что найду в себе достаточно сил, чтобы приехать сюда еще раз. Мне легче в Оксфорде, и больше не просите меня приезжать сюда, пока все не кончится.

На некоторое время воцарилось молчание, после чего он произнес новым для меня глухим голосом:

– Да-да, я понимаю. – Он остановился и откашлялся, после чего заговорил как обычно: – Ты совершенно права, Рассел. От этого мы ничего не выиграем, скорее потеряем. Теперь к делу. У меня есть копии фотографий, которые я сделал специально для тебя. Я показал Майкрофту ту нашу серию римских цифр, но ни он, ни я не можем выжать из них хоть чего-нибудь толковое. Но я знаю, что в них что-то есть. Может, ты сможешь докопаться. Снимки в конверте – держи.

Я взяла конверт и сунула во внутренний карман.

– Теперь нам надо возвращаться, Рассел. А через десять минут начнем все сначала, и ты уйдешь, кипя от злости, прежде чем миссис Хадсон предложит ужин. Да?

– Да, Холмс. До свидания.

Он вернулся в гостиную, и через пару минут я присоединилась к нему. А минут через двадцать он начал отпускать язвительные замечания в мой адрес, и около шести я выскочила из дома, громко хлопнув дверью и даже не попрощавшись с миссис Хадсон. Проехав две мили, я остановила машину и прижалась лбом к рулю. Все это было слишком уж реально.

Так ли уж безусловно, что новое поколение... сделает что-то, что не сделали вы?

Унылые недели продолжали тянуться одна за другой. Соглядатаи по-прежнему следили за мной, а я упорно делала вид, что ничего не замечаю вокруг себя. Начался третий триместр, и я была слишком занята, чтобы помнить о нашем актерстве. Но по ночам частенько просыпалась. Мне казалось, что я слышу два легких удара в дверь, но, конечно, ничего такого не было. Каждую свободную минуту я проводила в библиотеке Бодли. Однако, как ни странно, кошмар больше не приходил ко мне по ночам.

Весна набирала силу, и вскоре повсюду давало о себе знать биение новой жизни. Все потянулось вверх, к солнцу. Я чувствовала это скорей интуитивно, поскольку на улице бывала мало, с головой погрузившись в дела.

Я игнорировала многочисленные приглашения друзей и знакомых на различного рода пикники и не отрывалась от своей работы. И только к концу мая я поняла, что держу в руках тонкие пока ниточки, ведущие к разгадке нашего дела.