Фантомас и пустой гроб - Марсель Аллен

— Фантомас! — прошептала она.

Жюв и Фандор достаточно подробно рассказали ей о Гении злодейства, чтобы она с первого взгляда узнала его зловещий силуэт. Бандит произнес традиционную фразу вежливости, но в голосе его не было почтительности. Инстинктивно Вильхемина выпрямилась и заговорила с королевской холодностью:

— Кто разрешил вам являться передо мной в таком виде? Почему у вас маска на лице? Подите прочь, сударь! Вы можете меня убить, но я не позволю вам забыть о том, что я королева, а вы негодяй!

Фантомас сжал кулаки, его глаза в прорезях маски злобно сверкнули.

— Я помню о том, что нахожусь в присутствии королевы Голландии, — промолвил он. — Но и ей не следует забывать, что перед ней — король!

— Король? Какой же страны?

— Всего мира, мадам? Король дня и ночи, ужаса и преступления! У меня тысяча лиц, и я ношу тысячу корон!

С едва уловимой иронией королева пожала плечами.

— Стало быть, — сказала она, — Ваше королевское величество явились ко мне с дипломатической миссией? В таком случае, соблаговолите объяснить мне цель вашего визита.

В ответ на эту тонкую насмешку Фантомас едва сдержал закипающую ярость.

— Пусть так! — прохрипел он. — Оставим пустые слова и перейдем к делу. Пусть вы королева, но вы побеждены, побеждены мной! И побежденной надлежит выслушать условия, которые ей продиктует победитель!

— Разве я похожа на побежденную, готовую подчиниться требованиям победителя? — надменно спросила Вильхемина.

На этот раз Фантомас не мог сдержаться, и лезвие кинжала сверкнуло в его руке.

— Ваше величество, — прошипел он сдавленным голосом, — вы всего лишь женщина… И как всякой женщине, вам знакомо чувство страха! Если я захочу, вы будете дрожать передо мной, будете молить о пощаде!

Вильхемина смерила бандита презрительным взглядом.

— Ваше величество ошибается, если думает, что я такая же женщина, как все другие, — сказала она. — Я королева, а царственные особы не имеют права просить пощады! Они не боятся смерти, ибо их жизнь принадлежит не им! Вы можете убить меня, но я не буду просить вас ни о чем!

— Вы бросаете мне вызов?

— Я выражаю вам мое презрение!

Казалось, Фантомас готов нанести смертельный удар… Но он опустил руку и вложил кинжал в ножны. Его голос вновь обрел ледяное спокойствие.

— Какое мне дело до ваших слов и до вашего презрения! — сказал он, — Все равно вы в моих руках. Я ваш господин, а скоро стану господином Голландии!

— Я в ваших руках — это так… Но господином Голландии вы не будете никогда! Короли умирают, но страны живут вечно! Пусть вы убьете меня, — придет другой монарх и вышвырнет вас за пределы наших границ!

Фантомас не обратил на ее слова никакого внимания.

— Я передаю вам вот эту бумагу, — продолжал он. — Это акт вашего отречения от престола. Если вам дорога жизнь, вы его подпишете. В противном случае, королева Вильхемина умрет здесь от голода и жажды!

Королева помолчала.

— Я поняла вас, — промолвила она. — Я готова умереть, лишь бы Голландия не попала под власть таких негодяев, как вы!.. А теперь — уходите! Я запрещаю вам присутствовать при моей агонии!

Фантомас ничего не сказал, он повернулся и вышел. И когда дверь за ним затворилась, Вильхемина почувствовала, что горячие слезы текут по ее щекам.

В поздний вечерний час посреди пустынной улицы двое мужчин богатырского сложения, стоя под дождем, горько плакали, поддерживая друг друга. Они что-то бормотали заплетающимися языками.

— Бедный мой Жоффруа Бочка! — вздыхал один.

— Бедный мой Бенуа Сундук! — всхлипывал другой.

И слезы их, сливаясь с потоками дождя, переполняли сточную канаву.

Вот уже три дня и три ночи, как два силача с Центрального рынка бродили по неведомому им городу Амстердаму, надеясь как-нибудь невзначай встретить Бобинетту или, на худой конец, Элен и Фандора. Но, как назло, им попадались только незнакомые люди, говорившие на непонятном языке, который два приятеля упорно считали «английским». Наконец им повезло: на дверях какой-то забегаловки, расположенной в районе торгового порта, они прочли меню, написанное на французском языке. Они решились зайти внутрь. Какова же была их радость, когда выяснилось, что хозяином заведения был француз, некогда содержавший бистро в районе Центрального рынка!

Жоффруа и Бенуа, поскольку они были при деньгах, заказали вина и уселись плотно, намереваясь никуда отсюда не уходить.

— Ты понимаешь, — объяснял другу Жоффруа Бочка, — моя сеструха — женщина умная. Она сразу смекнет, что нас надо искать именно здесь!

Через несколько часов Жоффруа и Бенуа уже покорешились с хозяином заведения, которого звали Лушон, и все трое отправились в большой загул по окрестным пивным. Трое суток продолжалась эта гулянка, пока из карманов двух друзей не улетучились последние монеты. Когда это произошло, Лушон потерял к соотечественникам всякий интерес и быстренько выставил их за порог на ночную улицу, где теперь они и пребывали, насквозь промокшие от дождя и пьяных слез.

— Что нам теперь делать? — спрашивал Бенуа Сундук. — Мы уже обошли весь город. Ясно, что ни Бобинетты, ни Элен здесь нет. А то бы мы их встретили…

Жоффруа Бочка согласился с другом:

— Здесь нам больше нечего делать. Надо возвращаться в Пантрюш! Тем более, на Центральном рынке у торговца из Понт-Эсташа я аж сорок франков недополучил за разгрузку овощей. Зря я что ли на него ишачил!

Вернуться на Центральный рынок — это была голубая мечта двух грузчиков. Но возникало затруднение: денег на проезд у них не было. Впрочем, колебались они недолго.

— Подумаешь, великое дело! — сказал Бенуа Сундук. — И пешком дойдем! Дня через два-три будем в Пантрюше…

— Ты так думаешь?

— Еще бы! Я вчера посмотрел на небо — звезды на нем точно такие, как у нас на Центральном рынке, над мясными рядами… Стало быть, мы находимся где-то недалеко!

Этот довод убедил Жоффруа Бочку. Два друга двинулись прямиком через поле, наткнулись на железнодорожный путь и пошли вдоль него прочь от города. Занялся рассвет, наступило утро, солнце поднималось все выше над головой, а они все шли и шли. Они отбились от железнодорожной ветки и некоторое время блуждали но полям. Амстердам остался, уже далеко позади. Пройдя небольшой лесок, они остановились в изнеможении. Опускался вечер. Дорогу им в который уже раз пересек канал. Пришлось идти до ближайшего шлюза, чтобы перейти на другой берег по перекидному мостику. Дальше начиналась совершенно пустынная местность. Сумерки сгущались. Два друга ничего не ели и не пили с самого утра.

— Ну, я ухайдакался! — сказал Жоффруа Бочка. — Как будто перетаскал сто кулей муки по сто кило каждый…