Селфи с судьбой - Татьяна Устинова

Илья перевёл дыхание.

– Матвея Вильховского он тоже пытался убить. Матвей видел его из окна, когда Ванечка сидел перед магазином. О том, что в доме, то есть в «Народном промысле», кто-то есть, наш герой не знал, а там был Матвей, и он неожиданно его вспомнил.

– Это всё ерунда, – возмутился Ванечка. – Это неправда!

– Это правда! – возразил Илья Сергеевич с досадой. – Не очень остроумно придумано, но вы глупый человек.

Бабахнула дверь, зацокали каблуки, и в кабинет заглянула Лилечка.

– Сколько это будет продолжаться?! – начала она с ходу. – Ванечка, нам нужно ехать! Отпустите его!.. Что вы к нему привязались?

Тут Ванечка совершил гигантский кенгуриный прыжок, толкнул стул с сидящим мужиком в синей форме – стул опрокинулся, – боднул в живот кого-то, стоящего в дверях.

– А-а-а! – завизжала Лилечка.

По ходу он ударил её, она спиной налетела на стеклянный шкаф с кубками и дипломами, посыпалось битое стекло.

– Стой, куда!

– Держите его! Не выпускайте!..

– За ним, давай, давай!..

– Нонсенс, – заключил профессор Субботин.

– А я вас повсюду ищу!

– Заходите, Николай Иванович!..

Тот с достоинством вплыл в кабинет, пожал руку директору и сказал Илье:

– На минуточку можно вас? Это по поводу нашей утренней беседы.

– Можно при всех.

Николай Иванович удивился, дрогнул плечами и стал стягивать пальто.

– Самодеятельность, – протянул он, стянув один рукав. – Вопиющая!

Стянул другой и аккуратно пристроил пальто на спинку кресла.

– Рад приветствовать вас на боевом посту, Олег Павлович.

– Спасибо, Николай Иванович.

Вернулась Агния, которая бегала за Катериной. Сзади тащился Артобалевский, злой, как пёс.

– Ты зачем девочку прислал? – накинулся он на Илью Сергеевича. – Делать тебе нечего, заседания парткома устраивать!

– Я хотел тебе сказать, что знаю, кто пытался убить Матвея. А вот… Олег Павлович пожелал, чтобы я сделал публичное заявление.

– Иди ты, – сразу поверил Артобалевский, оживился и сел верхом на стул.

Приподнялся и потряс руку директора, который подъехал к нему мелким бесом, приговаривая, какая великая честь Дому творчества оказана, как важно, когда такие люди посещают глубинку, как хорошо, что Пётр Петрович выбрался к ним, и как велика его, директора, признательность.

– Хорошо, хорошо, спасибо, – пробормотал Артобалевский, слегка отстраняя директора. – Илья, чего ты хотел сообщить-то?

– Ванечка ударил Матвея по голове.

– Тот шкет телефонный?! За каким лешим?

– Матвей его узнал. Он убил Лилию Петровну, мать Лилечки, а Матвей это видел.

– Ох, ёлки-палки. Выходит, шкет маньяк, что ли?

– Петь, замолчи, – велела Катерина. – Но как же так? Он же собирался жениться на Лилечке, он сам всё время это повторял. И убил… её мать?

– Мать не допустила бы никакой свадьбы, – пояснил Илья. – Я думаю, что Ванечка действовал не один. Вероятней всего, в благословенном Нью-Йорке есть какая-то шайка, которая выискивает богатых дочек и подсовывает им смазливых кавалеров. Играется свадьба, и при известной ловкости можно сорвать неплохой куш.

– Почему вам это в голову пришло? – спросил директор. – На вид прелестная пара, интересы совершенно одинаковые! Говорят одинаково! С чего вы решили, что Ванечка – аферист?

Илья Сергеевич махнул рукой.

– Он говорил, что учился в Израиле, и раскладка на планшете у него на иврите. Он мне показал и даже написал «с добрым утром». Он так сказал. Но на иврите пишут справа налево, а не слева направо! Он говорил, что страстный коллекционер раритетных машин, но когда Николай Иванович сказал про «Победу» своего отца, да ещё и про послевоенный «Опель», не задал ни одного вопроса и вообще это пропустил мимо ушей. Он обожает дорогие очки и прекрасно в них разбирается, но когда Матвей отдал ему свои, чтобы сфотографироваться, Ваня стал говорить, чтоб Матвей выбросил их и купил другие. Эти слишком тяжёлые и старые.

– А что за очки-то? – подал голос Артобалевский.

– У Матвея? «Хром Хард», дороже марки нет, даже если их из чистого золота отливать.

– «Хром Хард»? – переспросил Артобалевский. – Мать твою за ногу. Двести тысяч в среднем очочки стоят!

– Ванечка о такой марке вообще не слышал. А утверждал, что разбирается!.. И кеды! Матвей вспомнил кеды, а Ванечка всё время ходил в кедах. И вот ещё что странно: он всё повторял, что хочет жениться, чтоб была свадьба, острова, цветы и так далее. А Лилечка отказывалась. Ни разу в жизни я не сталкивался с ситуацией, когда цветы и пышную свадьбу хочет молодой человек, а не девушка. И мне с самого начала его настойчивость в этом отношении показалась подозрительной.

– Согласен, – хмыкнул Артобалевский. – Жениться вообще нельзя.

– Петь, замолчи!

– Кать, отстань!..

Илья Сергеевич повернулся и посмотрел директору в лицо:

– И потом вы сами навели меня на мысль о том, что убивать Лилию Петровну ни у кого из здешних причины не было. Помните, в электричке? Это были вы и всё мне рассказали! Что она даёт вам, ну, то есть директору, деньги, занимается благотворительностью и это дело вы не оставите. Прямо не сказали, конечно, но это и так было ясно.

Директор засмеялся.

– А хорошо было придумано, да? Я себя даже хвалил. Дедок в электричке, разговоры запросто!

– Хорошо, – согласился Илья Сергеевич. – Только дедки, как правило, не цитируют английских поэтов. Ведь тратил он деньги, добытые честно! Так вы сказали. И ехали вы, правду сказать, странно, Олег Павлович, – из Ярославля, но с полными корзинами. Вы же не могли ездить за грибами в город! И сказали, что вам выходить на следующей, а следующая за Сокольничьим остановка через сорок минут, и в селе я вас ни разу не видел.

– Кать, сходи, попроси там, чтоб кофе нам принесли. Или лучше виски?

– Петь, остановись!

Директор перепугался:

– Не нужно, не нужно никуда ходить, Катерина, что вы! Я сейчас позвоню, и всё принесут! – И нажал кнопку на телефонном коммутаторе, стоявшем на столе. Тот длинно и солидно прогудел раз, другой, третий.

– Видимо, мысль о дочери и её женихе приходила вам в голову, верно, Олег Павлович? Иначе зачем бы вы стали их сюда заманивать, придумывать деньги, которые Лилия Петровна вам оставила.

– Приходила, – признался директор.

Не дождавшись ответа коммутатора, он зашагал к двери, распахнул её и что-то негромко приказал секретарше.

– И на вызов мой отвечайте, не спите! – недовольно добавил он уже из кабинета и вновь обратился к собравшимся: – Видите ли, я не хотел никакого… шума. Никакого дополнительного или частного расследования! Но мне на самом деле важно было знать, кто убил Лилию. Кто на самом деле её убил! Не для того, – тут Олег Павлович вздохнул, – чтобы правосудие восторжествовало. Просто, чтобы понимать, кто из нашего с ней окружения способен на убийство. Она была непростым человеком, ох, непростым, но за что её убивать?! Я аккуратно навёл справки и выяснил, что есть такой профессор Субботин, которого иногда привлекают к деликатным и неоднозначным делам. И я… нашёл вас и постарался заинтересовать.