Подкидыш - Джорджетт Хейер

Однако поначалу в голову ничего не приходило, и какое-то время он потратил, попусту проклиная собственную глупость и то, что отправился на ярмарку безоружным. Теперь его единственным оружием была тросточка из ротанга, которую он прислонил к поломанному стулу вместе с надетой на нее бобровой шляпой. Нападение с тростью на вооруженного пистолетом мистера Шифнала не сулило его светлости успеха. Нечего было и надеяться на то, чтобы застать Шифнала врасплох. Несмотря на его явно не слишком высокое мнение о возможностях герцога, он привык всегда быть начеку. Более того, Джилли все еще был полностью разбит и сомневался в том, будто ему удастся оглушить мистера Шифнала. Он подумал, что прежде всего ему необходимо восстановить силы. Приняв это решение, герцог закрыл глаза и так сосредоточился на стремлении заснуть, что в конце концов ему удалось это.

Его снова разбудили звуки шагов, но на сей раз они не приблизились к двери. Кто-то, тяжело ступая, прошел мимо. Его светлость услышал скрежет железного засова, после чего раздался шум, словно кто-то двигал по каменному полу деревянный ящик. Еще чьи-то шаркающие шаги послышались на лестнице, и грубый голос произнес:

– Осторожнее, болван! Дай сюда эти бутылки!

Герцог озадаченно сдвинул брови, потому что голос показался ему знакомым. Довольно долго Джилли не удавалось вспомнить, где он его слышал, но затем, поочередно вызывая в памяти лица всех людей, с которыми ему пришлось встретиться за последнюю неделю, он пришел к правильному выводу. Голос принадлежал мистеру Миммсу, а если это было так, то, вероятнее всего, узилище герцога находилось под «Синицей в руках». А это, в свою очередь, означало, что к его похищению приложил руку мистер Ливерседж.

Данный факт показался герцогу настолько странным, что какое-то время Джилли рассматривал версию похищения из желания отомстить. Но потом понял, что даже для мистера Ливерседжа подобное поведение было уж чересчур опрометчивым. Вероятнее всего, этот проницательный джентльмен каким-то образом установил личность своего гостя. Так и не поняв, почему мистер Ливерседж захотел остаться в тени, герцог подумал, что тому не хочется открыто признавать себя похитителем. Впрочем, все это не имело особого практического значения, поэтому его светлость решил обдумать более насущные проблемы. Если он собирался вырваться из подвала и действительно находился в «Синице в руках», то лучше всего было попытаться сделать это вечером, когда пивная переполнится завсегдатаями и мистер Миммс с помощниками будут заняты обслуживанием клиентов. Скорее всего, там также будет очень шумно, что тоже способствовало бы побегу. Герцог, заново обдумав единственный план, который пришел ему в голову, решил: попытка того стоит. Поскольку его похитителям были нужны деньги, вряд ли они собирались его убить, что бы он ни сделал. Если же его план провалится, хуже ему уж точно не будет.

Даже самый скучный день в обществе гувернера никогда не казался герцогу столь длинным, как этот. Темнота обволакивала его плотным покрывалом, и ни один звук не проникал в подвал. Его светлость думал о том, что если ему не удастся сбежать, то очень скоро он согласится на любой выкуп. К тому времени, когда с лестницы донеслись быстрые шаги мистера Шифнала, он уже утратил все надежды на то, что ему принесут обещанный ужин. Герцог знал, что для поддержания сил нуждается в пище, хотя есть ему вовсе не хотелось. Но его светлость, попытавшись встать и на подкашивающихся ногах сделать несколько шагов в темноте, ощутил отвратительное головокружение. Тем не менее головная боль заметно утихла. Он решил не демонстрировать свои успехи мистеру Шифналу и быстро лег на матрас. Когда дверь отворилась, герцог намеренно застонал, чтобы похититель понял, что имеет дело с тяжело больным человеком.

Мистер Шифнал принес ему тарелку холодной говядины, кусок хлеба и кружку портера. Поставив еду на пол, поинтересовался у его светлости, как тот себя чувствует.

– Голова болит, – раздраженно пожаловался герцог.

– Ну, у тебя там шишка что надо, – кивнул мистер Шифнал. – Тебе требуется удобная постель, такая, как ты привык, и свежий воздух. И все это ты мог бы получить, если был бы поумнее.

– Но где я возьму тридцать тысяч фунтов? – спросил герцог.

Уловив колебание в его голосе, мистер Шифнал поздравил себя с тем, что проявил мудрость, оставив юного богатея на целый день в темноте и одиночестве. Он объяснил герцогу, как можно добыть такую сумму. Джилли слушал и время от времени что-то возражал. Он то соглашался, то снова менял свое мнение. Мистер Шифнал решил: к утру его светлость точно созреет, и начал сожалеть о том, что дал ему возможность подкрепиться мясом и пивом. Но Шифнал опасался, что такой хрупкий молодой человек может серьезно заболеть, ежели они попытаются морить его голодом, а мертвый герцог ему точно был ни к чему. Он рассудил так: если столкнется с таким же упрямством утром, то лишит юношу завтрака. Просьбу герцога оставить ему фонарь Шифнал отклонил. Темнота и одиночество, думал мошенник, окажут необходимое воздействие на настроение богатея. Уходя, он предупредил пленника о том, что кричать бесполезно, потому что его все равно никто не услышит. Герцога это только обрадовало, но он, капризно сгорбившись, отвернулся к стене.

После ухода мистера Шифнала Джилли заставил себя выждать, как ему показалось, целую вечность. Когда, по его подсчетам, время уже приблизилось к десяти часам, он встал и нащупал в кармане устройство, с помощью которого прикуривал сигары. Под его пальцем послушно вспыхнул маленький огонек. Джилли поджег спичку и, подняв ее высоко вверх, определил местонахождение кучи деревянного хлама. Подойдя к ней, успел выбрать нужную щепку прежде, чем спичка погасла. На ощупь щепка была очень сухой, поэтому, когда он поджег вторую спичку и поднес ее к ней, она немедленно вспыхнула. Герцог выбрал щепу подлиннее и поджег ее от первой, после чего сунул в одну из лежащих на полу бутылок. Свет от этого фонаря был не слишком ярким, и его светлости пришлось несколько раз раздувать затухающий огонь, но он позволил Джилли разыскать и отнести к двери все, что ему было необходимо. Герцог аккуратно сложил стружки, клочья старых мешков, сломанный стул, метлу и все остальное, что только могло гореть. Разорвав блокноты, он скомкал листы и подсунул их под деревянные обломки. Затем поджег тщательно сложенный костер и возблагодарил Господа за то, что подвал оказался таким сухим. Герцогу пришлось опуститься на колени и раздуть робкие язычки пламени, но все его усилия были вознаграждены, когда дрова начали потрескивать и пламя полностью охватило кучу. Его светлость выпрямился, с удовлетворением глядя на плоды своих трудов. Он надеялся, что если дым поднимется на верхний этаж, а иначе, собственно, и быть не могло, то его скроют густые клубы из курительных трубок в пивном зале.

Джилли взял шляпу и трость, застегнул свое длинное пальто и подбросил в костер старый ботинок. В подвале становилось все жарче, и герцог был вынужден попятиться. Он напряженно всматривался в дверь, спрашивая себя, загорится она или нет. Очень скоро он понял, что загорится. Его сердце забилось так сильно, что ему казалось, будто он слышит эти удары. Ему было трудно дышать, а от едкого дыма слезились глаза. Но дверь уже горела, и было ясно, что через несколько минут займется вся ее поверхность. Герцог поднял одеяло и, прикрываясь им, как щитом, бросился на горящие доски. Он обжегся, зато ему удалось выбить самую середину двери. Его не интересовало, куда разлетелись при этом горящие обломки, но он аккуратно потушил пламя вокруг образовавшегося в центре двери отверстия. Отбросив обгоревшее одеяло, Джилли стремительно нырнул в дыру.