Магония - Мария Хэдли

– Значит, мы в расчете, – говорит он наконец глухим голосом и всхлипывает.

Я выхожу из-за колонны. На мне гидрокостюм, который я надела по приказу Заль: он полностью закрывает тело и лицо, чтобы организм как можно меньше подвергался воздействию кислорода. Такое у магонцев боевое снаряжение. Неприкрытыми остались только глаза.

Никто, кроме меня, не смог бы прочесть в его лице страх. Никто, кроме меня, не видел его в слезах.

– Я не сдвинусь с места, – говорит он. – Можешь прогонять меня сколько угодно. Я пришел сюда за тобой и без тебя не уйду.

– Азы больше нет, – пою я.

Джейсон внимательно на меня смотрит.

– Не пори чушь, – говорит он и делает шаг вперед.

Я отступаю.

Он делает еще шаг. Я продолжаю пятиться.

Еще шаг.

Я вжимаюсь в стену.

Но.

Я должна его отпустить.

Но.

Он непринужденно протягивает руку к моему лицу и расстегивает молнию на капюшоне гидрокостюма.

Мои волосы расправляются, и, по-змеиному извиваясь, тянутся к его рукам, как будто хотят ужалить. Кожу покалывают электрические искорки, начинает сказываться избыток кислорода.

Долго дышать этим воздухом я не смогу.

Я предстаю перед ним в своем истинном обличье, а он даже бровью не поведет.

Я должна его убедить. Вот мое настоящее тело, мое настоящее лицо, мои настоящие глаза – цвета янтаря с золотом. Вот во что превратилась девочка, которую он знал. Он смотрит на меня, на мои волосы, как у горгоны Медузы, на мои неестественно длинные пальцы. Все во мне изменилось. Должно быть, я вызываю у него отвращение.

– Теперь ты понял? Я уже не Аза, – хрипло говорю я. – Я не та, за кого ты меня принимаешь. – Джейсон Кервин быстро подходит ко мне и…

Целует меня.

Он прижимает меня к себе, наши губы сливаются. У меня в душе поднимается буря, и в то же время ярко вспыхивает солнце. По телу разливается тепло, все встает на свои места. Я пробегаю пальцами по его коже, его подбородку.

На секунду он останавливается.

– Аза Рэй, – говорит он. – Ты думаешь, что вселяешь в меня ужас, но я тебя не боюсь.

Он снова целует меня, и мы не можем оторваться друг от друга. Когда наши губы размыкаются, воздух, который мы выдыхаем, кристаллизируется, и на пол медленно падают снежинки.

Меня всю трясет, все мысли вылетели из головы, и сначала я не знаю, что делать.

Но потом я сжимаю его лицо в ладонях и целую его, пока он сам не начинает задыхаться. Мы не закрываем глаза. Мы слишком долго не виделись – кажется, целую вечность.

Теперь все по-настоящему.

Никаких больше скобок, никаких пропущенных слов.

Снаружи раздается рев двигателей, гул вертолетов и самолетов. Скоро люди увидят, что здесь произошло.

– Ничего страшного, я не исключал возможность такого финала.

Я удивленно смотрю на него. Хоть я и знаю Джейсона лучше всех на свете, все равно я вечно его недооцениваю. Он улыбается.

Пошатываясь, я пробираюсь на «Амину Пеннарум». Полуразрушенная, она накренилась на один борт. Песня скрывает меня от посторонних глаз. Времени у меня немного: останки корабля привлекают к себе слишком много внимания.

Я несусь по знакомым коридорам, мимо запутанных гамаков и канатов туда, где хранятся оболочки, которые Дай забрал с корабля Дыхания. Здесь темно, полно дыма и стоит запах озона, а откуда-то неподалеку доносится шипение. Я стаскиваю с себя гидрокостюм и хватаю первый подвернувшийся под руку чехол.

Расстегнув молнию, я прикладываю руку к оболочке: она теплая, мягкая и кажется очень хрупкой. Она обертывается вокруг меня, сдавливая и сплющивая все тело, проникает во внутренние органы, растекается по мне, как воск. Я ощущаю легкую вибрацию внутри: это беспокоится Кару, который кружит над кораблем.

Все хорошо, пою я. Спокойствие. Я чувствую, как он отвечает мне. Именно чувствую, а не слышу.

Оболочка сидит ровно, без складок; ее явно еще ни разу не использовали. Я натягиваю поверх нее одежду и бегу обратно, бегу что есть сил, потому что корабль разваливается у меня под ногами.

Я вылезаю через иллюминатор и спрыгиваю на лед, затем поднимаю голову. Маганветар исчез, исчезли и корабли. В небе нет ничего, кроме шквальных китов и самолетов, приземляющихся вдалеке, а на земле видны лишь пересекающие остров машины. Сюда съезжается все больше людей. Некоторые выходят из машин и пускаются бегом по льду.

С непринужденным видом мы с Джейсоном уходим отсюда подальше. На мне моя старая магонская униформа, а благодаря встроенному в оболочку подобию легких дышать стало немного легче.

Мы удаляемся с видом двух американских подростков, которые приехали в Норвегию с классом и нечаянно увидели то, чего им видеть не следовало, но мы ничего толком и не разглядели, офицер, потому что хотели побыть вдвоем и улизнули в укромное местечко.

Это потребовало поистине героических усилий, но билеты на самолет до дома я раздобыл. Пригодились и припасенные сбережения, и умение виртуозно врать. Для нее сделали фальшивый паспорт. Я же говорил, что усилия были героическими.

Я еще не до конца оправился после удара молнии и весь полет чувствую себя нехорошо. После всего, что случилось, мне страшно было заходить на борт самолета. Не знаю, разделяет ли мои опасения Аза, – вот уже девять часов она не открывает глаза. Она была так измотана, что уснула, едва самолет набрал высоту. Из ее легких снова доносятся хрипы, хотя они не идут ни в какое сравнение с тем, что было раньше.

Ее новая оболочка гораздо прочнее бывшей. Это усовершенствованная модель. Мы оба надеемся, что она не износится слишком быстро.

Оболочка. Я до сих пор ломаю голову над ее устройством. Пытаясь объяснить мне, как она работает, Аза сказала, что это нечто среднее между камуфляжным обмундированием и аквалангом, что только сильнее меня запутало. «Ладно, Джейсон, – произнесла она наконец. – Считай, что оболочка волшебная. Я не могу объяснить тебе то, чего не знаю сама».

В памяти всплывает тот вечер, когда мы с Азой смотрели видеозапись с гигантским кальмаром. Он тоже, казалось, существовал на грани реального и вымышленного, науки и фантазии. Какой простой кажется наша старая жизнь! Теперь о простой жизни придется забыть.

Меня охватывает тревога.

И я ничего не могу с этим поделать.

Одни и те же мысли снова и снова прокручиваются у меня в голове: ничего у нас не получится, как у нас может что-нибудь получиться, что теперь с нами будет?

А вдруг она уже не та, кем была, а вдруг я уже не тот, кем был, а вдруг все это неправильно?