Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

Для воспитания молодых собак при Егерской слободе в отгороженных плотным частоколом ямах держали медведей, волков и лисиц. Первые жили в слободе на пансионе, ибо их маленькими приносили сюда с императорской охоты, здесь вскармливали и воспитывали. К ним для кормления свободно входил присматривавший за ними егерь. Волков и лисиц для травли, устраиваемой на поле за слободой, вылавливали из ям и привозили в ящиках, а зайцев для травли брали в окрестных деревнях. Рассказывали, что волк, хотя бы раз побывавший в зубах собак, ни за что не вылезет из ящика – надо его выталкивать силой, а бежать он пустится только тогда, когда собаки подбегут к нему совсем близко.

Неподалеку от слободы за частоколом располагался парк «Ремиз», где на свободе ходили олени, зайцы, барсуки, хорьки и другое мелкое зверье, а в особом птичнике разводили фазанов. По другую сторону размещался громадный зверинец для содержания оленьих стад. Вообще же все крестьянские земли в окрестностях Гатчины и в те времена арендовались под императорскую охоту. В некоторых деревнях устраивались специальные «куропатники», где до охоты содержались куропатки и другая лесная дичь.

Сохранившиеся старинные постройки Егерской слободы. Фото автора, 2000 год

…Конечно, ни псовые дворы, ни «Ремиз», ни олений зверинец до нашего времени не сохранились, а вот резные деревянные домики егерей, обращенные на центральную улицу бывшей слободы, что возле железнодорожной станции Мариенбург, можно увидеть и сегодня. Как оказалось, нынешние ее жители неплохо знают о прошлом этих мест. «Этим домам лет уже полтораста, и еще столько же они простоят», – с гордостью сказала мне хозяйка одного из бывших егерских домиков.

К сожалению, за последние десятилетия многие детали оформления, по которым еще совсем недавно можно было судить о первоначальном облике слободы, утратились. По мнению главного архитектора Гатчины, необходима специальная городская программа по ее сохранению, использованию и содержанию. Ведь сохранившаяся до наших дней Егерская слобода – это уникальный памятник нашей истории и, без сомнения, одна из достопримечательностей бывшей Петербургской губернии…

Страстным и азартным любителем охоты был последний русский царь Николай П. Зачастую он предпочитал ее государственным делам, отменяя доклады министров и другие важные встречи. Охотой Николай II увлекался до самозабвения. В его дневнике можно встретить описания охотничьих облав под Петербургом, в них он участвовал почти каждую неделю и даже чаще, а также подробные описания добытых им трофеев. После каждой охоты царь скрупулезно записывал количество убитых им зверей и птиц. Трофеи огромны – на счету Николая II были сотни зайцев, кроликов, фазанов, тетеревов, глухарей и т.п.

«Сели в экипажи и поехали в Скворицы, – записал царь 22 сентября 1895 года. – Облава была очень удачная, взяли 15 загонов, убито 349 штук. Я убил в том числе: 7 тетеревов и 17 беляков – итого 24 штуки. Кончили, когда уж начало темнеть». Следующая царская охота была в Туганицах – из 332 птиц 30 были убиты царем. Затем – в Войсковицах. «Всего убито 314 штук; из этого числа мною: 1 тетерев, 2 рябчика, 1 вальдшнеп и 19 беляков», – записал Николай П.

А вот записи из дневника от 19 ноября 1896 года: «Орудовали в фазаннике. Всего убито 465. Из этого мною: 14 фазанов, 1 кролик, 15 зайцев – итого 30 штук». 17 декабря того же года царь охотился возле станции Владимирская на лосей. «Взяли всего два круга, в первом дядя Владимир и я убили по лосю; во втором – он же и граф Воронцов убили двух, а дядя Алексей и Николаша сильно ранили вместе большого быка. Результат отличный!» – отметил он в дневнике. И еще через день: «Выйдя в сад, увидел моего лося, которого привезли с места охоты; он оказался лучшим по рогам – 18 отростков! Это меня очень порадовало. Он отдан на съедение Сводному батальону». А один из самых впечатляющих результатов царь отметил в дневнике 11 ноября 1904 года – 144 убитых им фазана!

Будучи в гостях у европейских монархов, Николай II всегда отправлялся с ними на охоту. Например, в августе 1896 года во время поездки в Австрию он участвовал в охоте в горах на оленей и кабанов. «Для меня охота была неудачна, стрелял, но олени проходили слишком далеко. Завтракали на воздухе, погода стала лучше. Всего убито 11 оленей», – записал государь в своем дневнике. Когда царь посещал Польшу (в ту пору – часть Российской империи), он охотился с польскими аристократами в старинных королевских угодьях. По воспоминаниям, каждый вечер убитые олени сваливались в груду перед домом. Охотники стояли подле, а царь и его гости подходили и осматривали свою добычу.

…Страсть Николая II к охоте становилась порой маниакальной. Выходя на прогулки возле Александровского дворца в Царском Селе, где жила императорская семья, он часто брал с собой ружье и стрелял по воронам. 17 мая 1904 года: «Гулял, убил ворону и катался в байдарке». 25 мая: «Гулял долго и убил двух ворон». Еще восемь ворон царь застрелил за следующую неделю. Но стрельба на прогулке не ограничивалась только воронами: в мае следующего года царь записал, что во время гулянья убил кошку. Вот такая случалась царская охота…

Про дачную жизнь времен «блистательного Санкт-Петербурга» можно говорить бесконечно и каждый раз находить новые штрихи к портрету этого явления, коренившегося в представлении о том, что душный, пыльный, задымленный, погрязший в антисанитарии город невозможен для проживания, и из него летом непременно нужно выехать всем семейством на природу. Удалиться от городских стен хотя бы на несколько километров и погрузиться в девственную чистоту природы, даже если она только кажется таковой. И ничего, что там, на даче, немало своих проблем и неустроенностей. Главное – прочь из города!

Дачные местности возникали во всех направлениях от Петербурга, как правило, в непосредственной близости от шоссейных и железных дорог. Ведь глава семейства на выходных также покидал душный город и присоединялся к семейству. А если речь шла о ближних пригородах, то отец семейства каждое утро ездил на службу, а вечером возвращался в «дачный рай».

Многие дачные местности давно уже вошли в городские черту, другие по сей день остаются любимыми местами отдыха. О том, чем дачная жизнь тех лет отличается от сегодняшней, и какими событиями она была наполнена, можно судить по заметкам в петербургской прессе.

Как только начиналась весна, в газетах непременно появлялась постоянная рубрика «Из дачных мест». В ней в преддверии дачной лихорадки, корреспонденты сообщали, что творится в каждой из местностей, давая петербургским семействам пищу для размышлений, куда податься этим летом. И уже в конце апреля – начале мая из Петербурга в дальние и ближние пригороды устремлялись дачные «обозы». Подбор дачи и выезд на нее был настоящим ритуалом, со своими правилами и традициями.

Прогуляемся и мы по дачным предместьям Петербурга, обратившись наугад к газете «Петербургский листок» 1892 года. Не смотрите на то, что в каждой из местностей находились причины для недовольства: сегодня, сквозь призму прошедших эпох, мы можем назвать это такими мелочами, на которые не стоило и обращать внимания. Но тогда это казалось колоссальными проблемами, ведь от них зависело благополучие летнего отдыха.