Любовники орхидей - Ярослава Лазарева

– Ах так! – угрожающе проговорила ведьма. – Я-то хотела по-хорошему отправить тебя в мир иной. Но сейчас хочу наказать такую тварь, как ты.

– Да ладно! Уже боюсь, – ехидно ответила Малгожата.

– Сейчас узнаешь! – угрожающе пообещала ей Огнешка, взяла за руки Жака и тихо проговорила: – Ничему не удивляйся.

Он замер, все еще сомневаясь. Но перспектива немедленно избавиться от голда манила. Он глубоко вздохнул, переплел пальцы с горячими пальцами огневки и закрыл глаза.

Из дневника Жака.

Я оказался в какой-то мрачной и сырой темнице. Воняло невозможно, хотелось зажать нос. И тут я увидел Малгожату. Она была прикована к массивному то ли креслу, то ли стулу, и казалось, что уже не дышит. Растрепанные волосы закрывали ее опущенное лицо. Я подбежал к ней, но проскочил сквозь фигуру вошедшего монаха, и понял, что бессилен в этом мире и физически меня как бы здесь нет. Монах приблизился и с размаху уселся на колени девушки. Она дико закричала, по ее ногам потекла кровь. И я с ужасом понял, что девушку посадили на так называемое «ложе дьявола», а попросту стул, утыканный металлическими длинными шипами. Эта пытка применялась в Средневековье святой инквизицией к ведьмам, колдунам и прочей нечисти.

Рядом раздался хриплый смех. Я резко обернулся и увидел довольное лицо Огнешки. Она с явным наслаждением наблюдала эту картину.

– Ты с ума сошла?! – спросил я. – Отпусти голда!

– Она это заслужила! – злобно ответила Огнешка.

– Но странно, что иная сущность просто не вырвется из этого подземелья и не исчезнет, – заметил я, наблюдая за побледневшим, искаженным мукой лицом Малгожаты.

Монах тем временем откуда-то притащил огромные сапоги, засунул ноги жертвы в них и налил кипятка доверху. Малгожата снова начала кричать. Монах что-то шептал ей на ухо и заставлял целовать распятие.

– Она не может отделиться от физического тела, – пояснила Огнешка. – Эта дрянь так нажралась энергии, что ее дух прочно вселился и закрепился в девичьем облике. Она должна ослабнуть, только тогда сможет вылететь. Но это будет точное подобие смерти Малгожаты. Ведь в физическом мире все происходит именно так: душа отделяется от тела.

– Не сомневайся, она отделится! – нервно крикнул я.

– А я вот сомневаюсь! – весело ответила она. – Ты же знаешь природу этих сущностей, при жизни они себя ограничивали и оголодали сексуально так, что после смерти им уже невозможно насытиться. И вдруг такой шанс – вселение в подходящее тело. А ведь именно оно дает им такие удовольствия, в виде бесплотного существа совсем другие ощущения. И как по доброй воле расстаться с чисто физическим наслаждением? Нет, эта дрянь будет тянуть до последнего, на это и мой расчет. Она перейдет грань, сгорит, и я надеюсь загнать ее сущность в один из угольков кострища. Вот тогда ее точно можно будет уничтожить.

– И как? – с любопытством спросил я.

– Заморозить, – нехотя ответила Огнешка. – Нас можно убить только заморозкой. Уголек раскрошится, затем распадется на атомы от энергии льда.

– Интересно, – задумчиво проговорил я. – И все, окончательная смерть?

– Сам понимаешь, что дух так не убить, но после исчезновения физического вместилища, он просто перейдет в другое измерение. Но вот огневки, как таковой, на земле уже не будет.

Но тебе-то что? Ты лишь отчитаешься перед начальством, что задание выполнено.

– Но куда ты нас отправила? – спросил я, решив переменить тему.

И огляделся. Сырые, покрытые плесенью стены, заржавленные цепи, валяющиеся на полу, бурые пятна засохшей крови вызывали дрожь ужаса и отвращения. К тому же я ощущал энергию этого места, она буквально въелась во все, и нагоняла жутчайшую тоску безысходности и ожидания скорой мучительной смерти.

– Мы в Испании, конкретно в Мадриде, – довольно сообщила Огнешка. – И уже наступил великий день тридцатого июня.

Мне это ни о чем не говорило, и я спросил, какой нынче год. Огнешка сообщила, что 1680 и именно сегодня состоялось самое массовое аутодафе в истории инквизиции. Оно было проведено в честь женитьбы Карла II на французской принцессе Марии-Луизе Бурбон, дочери герцога Орлеанского и племяннице Людовика XIV, уничтожили сто двадцать человек.

(Посмотрел в Сети: Аутодафе – (исп. и португ. auto de fe – букв. – акт веры) – священная казнь еретиков – колдунов, ведьм, вероотступников и всех неугодных инквизиции лиц. Она приводилась в исполнение через сожжение виновного на костре).

– Ты с ума сошла, – растерянно повторил я. – Не хочу все это наблюдать!

– Три часа ночи, – будто и не слыша меня, сказала Огнешка. – Сейчас будут раздавать одежду и еду для осужденных. Надо же их покормить перед смертью.

И она мерзко рассмеялась. Я глянул на ее румяное лицо и ощутил отвращение. И чем я думал, когда согласился якобы дружить с таким существом? Господи, помоги!

Монах уже стащил несчастную с ложа дьявола, Малгожата упала на пол, но он пинками поднял ее и поволок из подземелья. Я пытался вернуться в реальность, использовал невероятное количество энергии, но по-прежнему оставался здесь. И вынужден был наблюдать за происходящим. Огнешка несколько раз приглядывалась ко мне, я понимал, что она копается у меня в мозгу, но ничего не мог поделать и терпел. А возникшую мысль, что при первой же возможности я от нее избавлюсь, моментально устранил, чтобы она ничего не заподозрила. Сейчас мне нужно было лишь одно: подстроиться к ситуации, все вытерпеть и вернуться в реальный мир.

Малгожату притащили в какую-то огромную полутемную комнату. Там уже находилась целая толпа женщин. Как я понял, их всех обвиняли, как ведьм. Пришел служащий и раздал им длинные серые балахоны. Затем им выдали хлебцы и воду. Шествие началось в шесть утра. Осужденных выводили на площадь, там уже было все подготовлено для аутодафе. Погода стояла отличная, светило мягкое утреннее солнце, небо было безоблачным. Я увидел сооруженные для зрителей помосты, и они уже заполнялись народом. Поразило, что присутствующие вырядились, как на праздник, у многих имелись корзинки с едой, торчали и горлышки винных бутылок. Особые «ложи» для знати выделялись украшениями из гирлянд цветов и расстеленными на деревянных ступенях коврами. В семь часов утра начали выходить солдаты веры, а за ними вынесли крест приходской церкви Св. Мартина, одетый в черный покров, вышли двенадцать священнослужителей в стихарях и вслед за ними сто двадцать осужденных, каждый – между двух служителей. Шествие замыкал толедский старший альгвасиль дон Себастьян де Лара.

Я против воли находился «здесь и сейчас» и уже с трудом выносил напряжение, сведения будто возникали в мозгу, я знал звания, фамилии присутствующих важных чиновником, даже меры длины и не мог защититься от ненужной мне информации. Мозг гудел, горькие эмоции темнили сознание, ужас предстоящего «акта веры» угнетал. А вот Огнешка возбуждалась все сильнее и явно наслаждалась происходящим. И тут я понял, что для нее подобное зрелище – дикий выброс адреналина, ведь ее племя произошло после сожжения одной из ведьм. Она рассказывала, что ее дух перескочил в угольки. Именно так появился этот редкий род ведьм-огневок.