Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога - Марио Борегар

Как мы уже видели, многие полезные в клинической практике применения проистекают из нематериалистского подхода к нейробиологии. Когда мы признаем за разумом способность изменять мозг, у нас появляется возможность лечить состояния, которые некогда считались трудноизлечимыми или неизлечимыми. Вместе с тем нам необходима модель воздействия разума на мозг.

Как мы уже видели, несколько групп данных свидетельствуют о том, что психические или ментальные феномены в значительной степени изменяют активность мозга. К этим данным относятся наши исследования эмоциональной саморегуляции с применением фМРТ, влияние КПП на арахнофобию, а также исследования функциональной нейровизуализации эффекта плацебо. Результаты перечисленных исследований наглядно показывают, что деятельность мозга может управляться верой и ожиданиями в связи с предложенным лечением.

Для интерпретации результатов этих исследований нам требуется гипотеза, объясняющая связь между ментальной активностью и активностью мозга. Одна из возможных – гипотеза нервно-психического перехода (ГНП). Согласно ей разум (психологический мир, от первого лица) и мозг (то есть часть так называемого «материального мира», от третьего лица) представляют собой две эпистемологически разные сферы, способные взаимодействовать потому, что они являются дополняющими аспектами одной и той же трансцендентальной реальности.

ГНП признает, что ментальные процессы (например, изъявления воли, цели, эмоции, желания, убеждения) в нейронном отношении реализуются в мозге, однако утверждает, что эти ментальные процессы нельзя сводить к нейроэлектрическим и нейрохимическим процессам или отождествлять с ними. И действительно, ментальные процессы, которые невозможно локализовать в мозге, нельзя игнорировать.

Причина, по которой ментальные процессы нельзя локализовать внутри мозга, заключается в том, что нет способа уловить мысли, просто-напросто изучая активность нейронов. Схожие проблемы возникают при попытке установить смысл сообщений на неизвестном языке (мысли) путем простого изучения письменности этого языка (нейроны). Нам понадобился бы Розеттский камень, на котором письменность неизвестного языка сравнивается с письменностью известного. Но такого камня для разума и мозга не существует, следовательно, подобное сравнение невозможно.

В итоге менталистская терминология, описывающая эти процессы, остается совершенно необходимой для удовлетворительного объяснения связи между динамикой мозга и человеческим поведением. Никто и никогда еще не видел ни единой мысли или чувства, однако они оказывают колоссальное влияние на нашу жизнь. Более того, согласно ГНП, сознательные и бессознательные ментальные процессы автоматически преображаются в нейронные процессы на различных уровнях организации мозга (биофизическом, молекулярном, химическом, в нейронных сетях). В свою очередь, эти нейронные процессы преобразуются в процессы и явления в других физиологических системах, таких, как иммунная или эндокринная.

Психонейроиммунология (ПНИ) – научная дисциплина, исследующая взаимоотношения между разумом, мозгом и иммунной системой. Нейробиолог Кэндас Перт называет коммуникацию между разумом, мозгом и другими физиологическими системами психосоматической сетью. Правильное понимание механики психонейронной трансляции способно пролить свет на влияние ментальных процессов на мозг и организм, как позитивное, так и негативное.

Образно выражаясь, можно назвать язык разума ментальским, а язык мозга – нейронским. К примеру, пугающие мысли усиливают выработку адреналина, а радостные – выработку эндорфинов. Этот механизм информационной трансдукции – высшее достижение эволюции, позволяющее ментальным процессам оказывать причинное влияние на функционирование и пластичность мозга. Примерно так же мы можем записать произнесенные вслух слова в соответствии с конкретной системой символов, которую могут прочитать другие люди вдалеке от нас.

Одна из иллюстраций к процессу трансляции между разумом и мозгом – нейровизуализационное исследование, проведенное нашей группой[478]. В ходе этого исследования оценивались изменения содержания серотонина в отдельных участках мозга (5-окситриптамин) во время самопроизвольных состояний грусти и радости у профессиональных актеров. Когда их просили вспомнить и заново пережить эмоционально заряженный момент из собственной биографии, они, как правило, активизировали те же участки мозга, которые активизировались при возникновении упомянутого момента[479]. Важный результат заключается в том, что нейробиологи имеют возможность исследовать сильные эмоции посредством обращения к воспоминаниям.

Телеологически ориентированная (то есть скорее целенаправленная, нежели случайная) биологическая эволюция позволила людям сознательно и намеренно формировать функции нашего мозга. Благодаря этой важной способности мы не просто биологические роботы, полностью управляемые «эгоистичными» генами и нейронами. Один из результатов – наше умение намеренно создавать новое социальное и культурное окружение. В нашем лице эволюция становится осознанной, то есть обусловленной не просто стремлением выживать и размножаться, но и более сложным набором озарений, целей, желаний и убеждений.

С моей точки зрения, этические достижения – это результат контакта с трансцендентальной реальностью за пределами вселенной, а не просто итог увеличения численности нейронов в префронтальной коре головного мозга человека. Неизвестно, способны ли нейроны сами по себе развивать какую-либо этическую систему.

Благодаря механизму психонейронной трансляции нравственные ценности, ассоциирующиеся с конкретным духовным мировоззрением, могут помочь нам управлять нашими эмоциональными импульсами и вести себя по-настоящему альтруистично[480]. В таких случаях нравственное сознание заменяет заложенную программу как регулятор поведения. Способность к рациональным и этичным поступкам, в свою очередь, освобождает нас от примитивных диктатов, характерных для мозга млекопитающих. Этой свободой объясняется тот факт, что, несмотря на наличие единого генома повсюду в человеческих сообществах, в одних культурах ценится и поощряется насилие и агрессия, а в других к насилию и агрессии относятся отрицательно и редко прибегают к ним.