Близнецы - Тесса де Лоо

Война продолжалась как нечто само собой разумеющееся. Ты не мог сосредоточиться на каком-то отдельном горе или трагедии — мгновенно возникали новые проблемы, требовавшие немедленного решения. Вперед, вперед, вперед, одно зубчатое колесо цеплялось за другое. Все трудились не покладая рук только ради того, чтобы колесо продолжало крутиться, и ждали… чего, собственно?

Были и те, кто сопротивлялся кажущейся неотвратимости. Через месяц после смерти мужа к фрау фон Гарлиц заявились странные гости. Из окна своей спальни на втором этаже Анна увидела, как к дому подъехала компания мужчин. С портфелями под мышкой они направились к входной двери — разрозненно, но целеустремленно. Несмотря на гражданскую одежду, Анна признала некоторых офицеров, присутствовавших на похоронах. Их приняли в большой зале, прямо под ее комнатой. Приглушенные голоса поднимались через вентиляционный ход, который начинался в камине и имел отверстие в комнате Анны.

Она поставила на стол чернильницу и склонилась над листком голубой почтовой бумаги. Однако слова с трудом складывались в предложения, их заглушали обрывки разговоров, доносившиеся снизу; очевидно, гости сидели вокруг камина. Они постоянно упоминали «Волчье логово» и «Бендлер-блок». Похоже, кто-то из присутствующих отправлялся туда на некое спланированное по секундам задание, детали которого и обсуждались на этом собрании. В сдержанном, взвешенном тоне скрывалось напряжение, и это заставило Анну прислушаться к беседе внимательнее. Голоса фрау фон Гарлиц при этом не было слышно; вероятно, ее вклад, типично женский, состоял лишь в том, что она предоставила возможность для этого совещания. Анна старалась не слушать, но чем дальше, тем неохотнее парило над бумагой ее перо; значение всех этих слов давило на нее своей ясностью, как если бы они предназначались специально для нее. Она замерзла — от ступней холод пополз по ногам вверх. Ею завладела одна мысль: она, единственная на свете, в курсе дерзкого, захватывающего дух плана — плана, который нарушит существующий миропорядок и приведет к изменениям, слишком головокружительным для ее понимания. Голова отяжелела от непомерной ответственности. Во внезапно охватившем ее одиночестве она размышляла о том, чтобы доверить услышанное голубой бумаге, но ручка отказывалась писать: опускать в почтовый ящик письмо с подобным содержанием было чересчур рискованно. Она продолжала сидеть в полном оцепенении до тех пор, пока гости не распрощались с хозяйкой, оставив за собой зловещую тишину, которая, вместе с кроватью неудачливого императора, теперь тоже несла в себе тайну со встроенным часовым механизмом.

Будто ведомые чьей-то невидимой рукой, они снова оказались в кондитерской с непревзойденным «волшебством». За другими столиками их ухоженные ровесницы отламывали ложечками маленькие кусочки от своих пирожных и весело болтали о всякой ерунде. Почему лишь Анна и Лотта в таком возрасте были обречены на бесконечное копание в войне, в истории, колесо которой все равно не повернешь вспять?

Они выжидающе смотрели друг на друга, подняв глаза от пустых десертных тарелок.

— То, что я тогда услышала через вентиляционный ход, было потом в точности исполнено, — первой нарушила тишину Анна. — Я прочитала об этом спустя много лет. Им надоел художник-дилетант. Все началось со Сталинграда, перевернувшего образ мыслей нацистского дворянства — ведь и их сыновья там погибли. Великой мечте пришел конец. Военные эксперты из их круга поняли, что войну не выиграть, что по мере продвижения русских дворянским поместьям и всему их положению в обществе грозит опасность. Так родился заговор. Фрау фон Гралиц предложила свои услуги — скорее всего, под влиянием отца, пылкого пруссака старой закалки со связями. А я в своей комнате для прислуги слышала все, о чем шептались внизу, — так, как если бы сидела рядом! Там присутствовали все заговорщики, разработавшие покушение до мельчайших деталей. Если бы не страшное невезение, все бы у них получилось. В Бендлерских казармах уже все было на мази: по сигналу офицеры должны были поднять мятеж, арестовать правительство, сформировать коалицию и незамедлительно предложить мир. Конец войне! Если бы это удалось, то Мартин остался бы в живых, как и миллионы таких же, как он, уцелели бы многие города. Моя собственная жизнь сложилась бы совершенно по-иному. Лучше или хуже, не знаю, но уж точно не интереснее — Господи, я стала бы домохозяйкой в Вене! Но тогда эти мысли до меня не доходили. Я была законопослушной гражданкой, хотя и не слишком верила в фюрера. Но я тогда верила в необходимость власти, впрочем, как и сейчас… В этом я истинная немка, признаю. В следующее воскресенье приехал Мартин. Я рассказала ему обо всем, что слышала. Он побледнел как полотно.

— Держи язык за зубами, — велел он, — ты ничего не слышала. Вообще ничего. Дай Бог, чтобы выгорело!

Лотта заказала еще чаю.

— Сейчас, задним числом, уже не важно, разболтала бы ты о плане или нет. Ты преувеличиваешь значение своей скрытности — покушение бы провалилось в любом случае.

Анна не соглашалась.

— Если бы я предала их на той стадии, то, возможно, созрел бы другой, более успешный план. В таком случае мне не стоило молчать…

За этим умозрительным доводом последовала бессмысленная дискуссия, в которой слово «когда» зачастую употреблялось в значении «в случае, если». В выдвигаемых ими гипотезах они сами определяли ход истории, при этом беспрестанно ссорясь, в основном потому, что Лотте был присущ дух противоречия. В результате схоластических споров они покинули кафе: взвинченная и измученная Анна — убедить сестру казалось делом невозможным (ну какой еще нужен аргумент?) и Лотта, раздраженная тем, что Анна приписывала себе заглавную роль в событии, которое всецело разворачивалось помимо ее воли.

8

— Если бы Гитлер возник из-за угла и у тебя в тот момент был в руках пистолет, ты бы выстрелила?

Леон Штайн посмотрел на нее и страдальчески улыбнулся. Они брели по лесу, он был на голову ниже Лотты. Хладнокровно прогуливаясь по буковой аллее средь бела дня, он взял ее за руку, как невесту. Это хладнокровие являлось частью стратегии по выживанию — до сих пор его гусарство сходило ему с рук. Собственная смерть Леона не страшила, но зато гораздо сильнее его волновала гибель других.

— Думаю, да, — неуверенно ответила Лотта, — вот только не знаю, получилось ли бы.

Они прошли мимо деревьев, которые, вопреки предсказаниям ясновидящего, по-прежнему хранили тайну ящичка. По его совету, они прочесали всю местность, но ничего не нашли: почва была взрыхленной, как будто территорию оспаривали колонии кротов. «Где-то в районе пятого дерева» тоже звучало весьма расплывчато.

— У меня проблема, — сказал Леон. — Несколько месяцев назад мы разместили еврейскую семью — мужа, жену и детей — по трем разным адресам. Женщину тем временем сдали. Однако вслед за арестом последовало ее скорое освобождение. С тех пор она беспрепятственно разгуливает по улицам, а схвачены некоторые из нас: те, кто укрывал ее, снабжая продуктовыми талонами и нужными документами. Мы проследили за ней и собрали доказательства. Ты понимаешь, что мы не можем спокойно ждать очередной жертвы.