Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

Харальд, сын Александра, в упор посмотрел на меня и сделал еле заметный жест рукой. Повинуясь его приказу, один из Агнцев обрушил на нас мощное изолирующее заклятие. Я встретил его контрзаклятием — тем самым, которое диктовал полчаса.

На первый взгляд, мои чары не подействовали. И на второй, казалось бы, тоже. Мой Образ и Знаки Янь Агнцев улетучились, а Бренда утратила связь с Формирующими. Вокруг нас в радиусе нескольких миль установилась область недоступности к внешним источникам силы.

— Вот ты и попался, дядя Артур, исчадие ада! — с мрачной торжественностью произнёс Харальд, глядя на меня не просто с ненавистью, а с иступлённой ненавистью религиозного фанатика. — Теперь не уйдёшь. Ты, небось, думал, что раз убил одного Агнца, то и дело с концом? Ан нет! Бог любит троицу.

— Ты же отрёкся от Троицы, — напомнил я ему. — И принял Митру.

— Это мелочи, — отмахнулся Харальд. — Когда я ближе познакомился с Господом, то понял, что митраизм — такой же обман, как и христианство. Бог един, и он Порядок, а всё остальное от лукавого. Отец долго пичкал меня байками про этого еврея-отщепенца, Иисуса из Назарета, потом Амадис травил мне всякую туфту о Митре, но наконец я прозрел и понял, что истина в самом Порядке. В нём и только в нём. А ты служишь Сатане, Артур. Поэтому должен умереть.

— Харальд, безумец! — подал голос Александр. — Что ты делаешь? Опомнись! Порядок не Бог, это лишь часть Вселенной, сотворённой Всевышним, который стоит над всем мирозданием. Порядок так же бренен, как и Хаос, как и…

— Замолчи, отец! — строго перебил его Харальд. — Не богохульствуй! Порядок само совершенство, и не смей равнять его с нечистым, безобразным Хаосом. Надеюсь, когда-нибудь ты последуешь моему совету, пойдёшь со мной и посмотришь на истинный лик Господа — грозный и прекрасный. Тогда ты прозреешь и покаешься. Господь милостив, он простит тебя.

Мне стало по-настоящему жутко. Агрессивный фанатизм Харальда превзошёл все мои самые мрачные ожидания. Он напоминал мне моего отца Утера в худшие дни его жизни, когда тот, находясь в состоянии жестокой депрессии, принимался мечтать о повсеместном торжестве идеалов Порядка. Но если у Утера были строгие моральные установки митраизма, не позволявшие ему всерьёз помышлять о воплощении своих грёз в реальность, то примитивная первобытная религия Харальда, похоже, была начисто лишена каких-либо этических норм. Даже мой кузен Дионис, известный в Сумерках пессимист, и тот не предполагал, что Харальд так глубоко увяз в Порядке.

— Хватит, — сказал я. — Мы здесь не на теологическом семинаре. Мне надоела твоя глупая болтовня, сын Александра.

Харальд мерзко улыбнулся:

— О да, конечно! Тебе, отмеченному печатью Диавола, неприятно слышать о Господе. Ну что ж, скоро ты вообще ничего не услышишь, кроме могильной тишины.

— Осторожно, — предупредил его Александр. — Артур приготовил какую-то каверзу. Он знал, что ты появишься. Он нарочно подстроил всё так, чтобы ты появился.

— Ах так! — сказал Харальд, с любопытством взглянув на меня. — Значит, он дурак. На сей раз хитрец перехитрил себя. Он жаждал встречи со мной — и он увидел меня. Теперь его ждёт свидание со смертью. Наконец-то он предстанет перед судом Всевышнего и будет низвергнут в Хаос, где ему самое место. А я лишь рука Господня, его карающая длань.

— Остановись, Харальд! — ещё раз попытался образумить сына Александр. — Артур играет с тобой, как кот с мышью…

— Уже не играет, уже доигрался. Он лишён своего дьявольского могущества и теперь всецело в моих руках, которые суть руки Господа.

Александр обречённо вздохнул, поняв всю тщетность своих усилий.

— Артур, — отозвалась Бренда, глядя на Харальда с жалостью и отвращением. — Это паранойя. Его место в психушке, среди буйно помешанных.

— Боюсь, он неизлечим, — заметил я.

— Боюсь, что да, — согласилась сестра. — Что будем делать?

— Можете молиться своему нечистому покровителю, — насмешливо посоветовал Харальд. — Но он вас не спасёт. Против двух Агнцев Божьих дьявол бессилен. По его приказу чудища выхватили из ножен огромные обоюдоострые мечи и замерли, ожидая дальнейших распоряжений. Бренда подступила ко мне вплотную и взяла меня за руку, мысленно давая мне знать, что Брендон в любой момент готов выдернуть нас отсюда.

«Хорошо, — ответил я. — Будьте начеку, но без моей команды ничего не делайте».

Впрочем, я сказал это лишь для того, чтобы успокоить сестру. Пока что всё шло по моему сценарию, и ни о каком бегстве я не помышлял. То моё заклятие, которое, как могло показаться, было разрушено изолирующими чарами, на самом деле сработало. Я составлял его очень долго, но игра стоила свеч. Я не хотел вступать в силовую борьбу с Агнцами, манипулирующими Знаком Янь. Поединок голых сил мог привести к катастрофическим последствиям — поэтому я решил схитрить. Моё сверхсложное заклятие пробило в изоляции маленькую незаметную брешь, и, в отличие от остальных присутствующих, я имел связь с внешним источником своей силы. Связь очень тонкую, как самая тонкая нить, как паутина, — и тем не менее она была…

— Вы не думаете защищаться? — спросил Харальд, видя, что моя Эскалибур всё ещё покоится в ножнах. — Это похвально. Вам зачтётся покорность воле Господней.

Я решил дать Харальду последний шанс:

— А как же Бренда? Она непричастна к нашим разборкам.

Харальд мельком глянул на Бренду и покачал головой:

— Она уже сделала свой выбор. Встав на твою сторону, она оскорбила Господа и только смерть искупит её грехи.

— А Брендон? А Пенелопа? А Юнона? Их ты хотел убить только за то, что они были со мной?

Харальд лишь мрачно усмехнулся в ответ.

В широко раскрытых глазах Александра застыл ужас, из его груди вырвался сдавленный стон отчаяния.

Я мог бы сказать брату: «Вот видишь! Я вынужден убить его. Если сейчас я умою руки, то потом буду долго смывать с них кровь, которая прольётся по вине твоего сына…»

Но я не сказал этого. Это было бы похоже на самооправдание, а я не собирался оправдываться. Я понимал, что этот поступок тяжким бременем ляжет на мою совесть, но на другой чаше весов были жизни тех, кого я любил, а также тех, кого я не любил, тех, к кому я был равнодушен, и тех, кого я вовсе не знал. Всех их, независимо от моих симпатий, объединяло одно — они были людьми и имели право на жизнь… Впрочем, как и Харальд. Я должен был сделать выбор — и я сделал его.

— К сожалению, брат, — обратился я Александру, — я не могу выполнить твою просьбу. Твой сын опасный ублюдок. — С этими словами я призвал к себе Образ Источника. — Мне его совсем не жаль.

Как только Образ появился, изолирующие чары рухнули, но Агнцам уже поздно было тянуться за своими Янь. Я влепил по ним мощным и очень эффективным заклятием, которое приготовил специально для этого случая.