Высший класс - Фридрих Незнанский

— Стоять! — рявкнул пришедший в себя омоновец. — Стоять или буду стрелять!

Но Марго даже не соизволила оглянуться, тем более что навстречу ей уже спешили несколько человек. И теперь она могла разглядеть то, что минутой раньше было скрыто их спинами: окровавленный труп Георгия Сопелова, лежавший на брезентовых носилках на снегу рядом с труповозкой, и человека в натянутом поверх пальто грязном белом халате, разворачивающего клеенчатый мешок…

Равнодушно скользнув глазами по трупу, Марго остановилась, поджидая направлявшихся к ней мужчин.

— В чем дело?! — рявкнул один из них, вероятно, старший по званию. — Кто вы такая?!

— Нет, это я вас должна спросить, в чем дело, — резко ответила она и с ненавистью посмотрела на говорившего. — Это мой дом! Что вы здесь делаете?!

— Ваш? — В голосе мужчины послышалось невольное недоумение.

— Во всяком случае, формально он мой! — Марго продолжила свой путь к входу в особняк, но на этот раз ее действительно остановили, грубо схватив за рукав шубки.

— Ах, ваш! — Офицер насмешливо посмотрел Марго в лицо. — Что ж, в таком случае вы, мадам, арестованы — за укрывательство особо опасного преступника и за соучастие в… Ну, это мы скоро выясним, в чем именно, помимо убийства!.. Вот теперь прошу в дом!

Одновременно второй из мужчин, оказавшийся позади Марго, ловко провел руками по ее телу, проверяя наличие оружия, отчего она пришла в настоящую ярость.

— Не сметь ко мне прикасаться! — взвизгнула женщина, но тут же взяла себя в руки и ядовито расхохоталась: — Насчет соучастия в убийстве, господин хороший, вам вряд ли что обломится! К вашему сведению, я не была дома два дня, любой из прислуги это подтвердит… Ну а насчет укрывательства — не смешите меня, ради бога!.. Я всего лишь не могла допустить, чтобы мой престарелый отец, которого вы, видимо, и считаете особо опасным преступником, доживал свой век в одиночестве, вдали от своей единственной дочери… Хочу посмотреть на человека, которому удастся доказать, что это не так!.. Но этот человек уж точно не вы!.. Так что, я по-прежнему «арестована»?

Офицер посмотрел Марго в лицо с нескрываемым интересом и усмехнулся:

— Вам в любом случае придется проехать с нами, а там уж и решим, что к чему… Надеюсь, документы у вас с собой?

— Кто ж уезжает из дома на два дня без документов? — Она тоже улыбнулась, вызвав тем самым в памяти офицера давно позабытую, еще со школьных, пожалуй, времен, легенду о Медузе Горгоне. Правда, та не столько улыбалась своим жертвам, сколько просто на них смотрела. Но если бы Горгоне вздумалось улыбнуться, улыбочка бы наверняка получилась точной копией улыбочки достойной дочери своего папаши…

«Интересно, — подумал офицер, усаживаясь вслед за Маргошей в служебную машину, — неужели у этой стервы есть веские основания полагать, что ее не сумеют зацепить?.. Жаль будет, если придется отпустить это ядовитое семечко…»

1

Перед дверью палаты она остановилась, внезапно потеряв всю свою решимость, и растерянно повернулась к своему спутнику:

— Я не могу…

Сейчас, с бледным как меловая бумага, осунувшимся лицом, пересохшими губами и темными подглазицами, с небрежно заколотыми волосами, Диана Гроднева вовсе не выглядела красавицей, как еще несколько недель назад. Казалось, в считанные дни все издержки ее «профессии» проступили на лице девушки, добавив к ее девятнадцати годам добрый десяток лет. Юрий Петрович сочувственно оглядел Диану и, взяв ее за руку, осторожно отвел в крошечный холл, деливший больничный коридор надвое. Девушка последовала за ним покорно и безвольно опустилась на клеенчатую кушетку, стоявшую между окном и каким-то раскидистым растением в грубо сколоченной кадке.

— Постарайтесь взять себя в руки, — негромко, но твердо произнес Гордеев. — Я обещал главврачу, что вы ни в коем случае не станете волновать Кирилла Александровича… Обширный инфаркт, Дианочка, вещь серьезная, с ним не шутят. Нас сюда вообще бы не впустили, если бы ваш отец не настаивал на этом сам: хочет собственными глазами убедиться, что его дочь действительно жива, что никто его не обманывает, чтобы успокоить…

— Это правда, что папа все… знает?..

— Если и знает, то, надеюсь, вы понимаете, что не по нашей вине? Кроме того, вряд ли он поверил отморозкам Ильичева, которые его держали в этой деревне…

— Эти сволочи издевались над ним… Господи, бедный папочка, что же я наделала?!

Она все-таки разрыдалась, хотя именно слезы или, не дай бог, истерику Юрий Петрович и пытался в данный момент предотвратить.

— А ну, замолчи! — неожиданно для себя адвокат рявкнул на девушку в несвойственной ему манере. — Хочешь его окончательно угробить, тогда рыдай дальше…

Диана изумленно подняла глаза на Гордеева и действительно перестала плакать, на что он, собственно говоря, и рассчитывал.

— Ладно, извини… Извините, — вздохнул адвокат. — Кстати, относительно твоей легенды насчет «телефона доверия»… Если хочешь, можешь врать дальше — в смысле не совсем врать: у меня есть приятель, связанный с такого рода фирмами. На телефон тебя, разумеется, без специального образования не пустят, но там и другие сотрудники требуются, в том числе неквалифицированные. Допустим, чисто секретарская работа…

— Спасибо, — прошептала Диана и слабо улыбнулась. А Юрий Петрович перевел дыхание, поняв, что кризис миновал.

— Ну а теперь изволь припудрить нос и — вперед. Доктор разрешил не более пяти минут общения. Сама знаешь, больница здесь исключительно для вип-персон, так что с этим делом строго… Пойдем! И будь любезна улыбаться, да пошире!..

Но с улыбками у Дианы ничего не вышло. Едва завидев своего отца, исхудавшего настолько, что одеяло, которым был укрыт Кирилл Александрович, едва обозначало контуры его тела, Диана, забыв о наказах Гордеева, кинулась к нему прямо с порога, бормоча что-то вроде «папочка, миленький, прости меня…» и вновь обливаясь слезами. И наверняка это кончилось бы для Кирилла Александровича печально, если бы не медсестра, перехватившая девушку и вставшая на ее пути с решимостью, достойной уважения.

Доктор, находившийся тут же, в палате, моментально склонился над Гродневым — кажется, чтобы проверить пульс, но деталей Юрий Петрович не видел. Поглощенный мыслью о восхитительном профессионализме медсестрички и ее реакции, которой мог бы позавидовать вратарь международного класса, он некоторое время уважительно разглядывал эту хрупкую на вид девушку. А когда, спохватившись, взглянул на Гроднева, ситуация стала уже более-менее спокойной: Диана, усаженная доктором, как и положено всем нормальным посетителям, на стул, держала в своих руках руку отца, оба они смотрели друг на друга так, словно в палате никого, кроме них двоих, не было. Глаза профессора, казавшиеся больше, чем были, на иссохшем за эти дни, пожелтевшем лице, лучились столь откровенным счастьем, что Гордеев отвел взгляд, смущенно посмотрев на доктора и медсестру, стоявших в изголовье кровати.