Реалити-шоу "Замок" - Ксения Баштовая

Вьюноша заинтересованно поднял голову.

Так. Что ему теперь такого предложить, чтобы особо не обнадеживать, но веры в прекрасное будущее все-таки не лишать? Я ж девочка добрая, вежливая и культурная. Гадости всякие не говорю, матом не ругаюсь. Анхелике я, конечно, за Ллевеллинчика все патлы повыдергиваю, а так я тихая и мирная. Практически. Славочка любил добавлять, мол, когда спишь зубами к стенке.

Ладно, заканчиваем чушь всякую нести про себя, переходим к озвучиванию этой самой чуши в полный голос.

Я откашлялась и ровным задушевным голосом, хотя самой хотелось взвыть аки волку какому-то, начала:

— А раз слезами не поможешь, надо действовать.

— Например? — заинтересовался юноша, задумчиво склоняя голову набок.

— Ну например, где бумаги, с помощью которых ваша кузина телепортировалась к черту на кулички?

— Как вы можете чертыхаться?! — перепугано ахнул Бернардо.

Прелестно. Ляпнула какую-то ерунду, а тебе сразу рот затыкают. Нет, я понимаю, что в Замке тоже надо за языком следить, но не до такой же степени!

— Больше не буду, — пообещала я и попыталась вернуться к прежней тематике, пока мысль не умчалась черт-те куда. — Короче. Чтобы определиться, как действовать дальше, нужно найти бумаги, из-за которых пропала ваша кузина.

— А зачем? — удивленно захлопал глазами юноша.

Вот за что мне такое наказание?! Ллевеллин бы давно сделал под козырек и побежал исполнять! А этот только тупые вопросы задает.

— Затем, что там кроме заклятия, из-за которого ваша кузина испарилась, может быть еще и другое, с помощью которого можно ее вернуть.

А если местная Анхелика и есть настоящая Хозяйка Замка, то мы ее сюда быстренько переместим — и все будут счастливы. Особенно я.

Юноша оторопело замотал головой, пытаясь ровными стопочками разложить по мозгам столь неожиданные мысли. Похоже, укладываться размышления не хотели долго: после периода мотания головой пошло оторопелое хлопанье глазами, и лишь минут через пять он… нет, не радостно согласился со мною, а закатил глаза и тоскливо проскулил:

— Ничего не выйдет!

— Почему? — не поняла я.

Бернардо вздохнул, откашлялся и красивым, хорошо поставленным музыкальным голосом ответил:

— Я отнес все бумаги в святую инквизицию!

Я что-то не понимаю? Почему же он все еще жив?

Меня больше интересует, почему я еще жив и каких нервов мне это стоит.

Судя по всему, у меня на лице было крупными буквами написано, что я думаю об умственных способностях этого господина. Бернардо хлюпнул носом и тихонько поинтересовался:

— Мы теперь никогда-никогда не найдем Анхелику, да?

Вот крутится у меня в голове, кого он сейчас напоминает. Крутится, крутится, а вспомнить не могу. Что за непруха?

Вот только вопросы он правильные задает. Не знаю, как там с Анхеликой, а мне надо действовать. Постепенно, по очереди, разрешить все вопросы. Раз нельзя прямо сейчас пролистать дедушкины дневники и выяснить, как и что пропало, надо разузнать, все ли вокруг меня видят или только Бернардо. И действовать будем исходя из сложившихся обстоятельств.

— Почему не найдем? Найдем. Но сперва вставай давай.

Ой, а я и не заметила, когда на «ты» перешла.

Юноша печально похлопал пушистыми ресничками:

— Зачем?

Он, кстати, тоже не заметил.

— Затем! — фыркнула я. — Вставай-вставай!

Парень покорно вздохнул, скорчив при этом такую страдальческую мину, что мне захотелось прямо сейчас посыпать голову пеплом и уйти в монастырь.

Да, Геллочка, с твоими способностями влипать во всякие неприятности тебе достанется только мужской.

С пола Бернардо все-таки поднялся.

— И?.. — В голосе его звучала столь плохо скрываемая тоска-печаль, что я невольно застыдилась. — Что дальше?

Хосподя-а-а… Славка… Нет, ну точно он: те же жесты, те же манеры. А я-то думала, на кого он похож?! Сразу не смогла догадаться! Раз Анхелика так на меня похожа, то Бернардо этот… Один только Ллевеллинчик — единственный и неповторимый. Вот. И такой лапочка.

Стон. Хватит о всякой ерунде думать. Делом пора заниматься.

Мне оставалось только вздохнуть:

— Дальше мы выходим из комнаты и выясняем, видят ли меня остальные, или этот дар присущ лишь тебе. — Главное, чтобы он поверил, что это — талант, а не проклятие.

Я уже убедилась, что есть у этого господина какая-то жидкость, на которую у меня, мягко говоря, аллергия. А если об этом вспомнит еще и он…

Определенно, у меня нет никакого желания встречаться с местной инквизицией. Даже если она не особо похожа на ту, что была у нас на Земле.

Доказывать, что я не посланница темных сил, — удовольствие ниже среднего. Достаточно любое кино посмотреть, чтоб в этом убедиться.

— И?.. Что дальше?

Нет, у него точно заело пластинку. Сперва мучил вопросом «почему?», потом настала очередь «зачем?», теперь от «что дальше?» отделаться не может. Вот поэтому, дорогие родители, на вопросы детей надо отвечать. А то они вас во взрослом возрасте не хуже дятлов задолбят.

— А дальше — по обстоятельствам, — отрезала я.

За комнатой обнаружилась небольшая прихожая, заставленная вдоль стен широкими низкими диванами. Из небольших сводчатых окошек открывался прекрасный вид: прозрачно-голубое небо, цветущие деревья, распускающиеся бутоны, тонкие ручейки, бегущие меж зеленой травы. На миг мне показалось, что я увидела Эдемский сад.

Дикий крик разорвал безмятежность природы. Иллюзия пропала столь же неожиданно, как и появилась, а я обнаружила, что стою, вжимаясь в стену:

— Ч-что это было?

Бернардо безразлично пожал плечами:

— Наш дом расположен неподалеку от тюрьмы инквизиции. Наверное, оттуда.

Ой, как мне поплохело, нашатыря ни у кого не завалялось?

Я обессиленно опустилась на один из многочисленных диванчиков, на миг зажмурилась, надеясь, что, если я чуть-чуть посижу, мир перестанет вращаться перед глазами.

Странное ощущение я опознала не сразу. Такое чувство, будто зудит нос, сейчас чихну, а вот чихать совсем не хочется. Я открыла глаза и обнаружила ладонь Бернардо, как бы это помягче сказать… В общем, она начала проходить сквозь мою голову и, не закончив свой путь, замерла где-то посередине.

— Ты чего это? — вздрогнула я.

Бернардо поспешно отдернул руку, и я практически услышала невнятное то ли бульканье, то ли чмоканье, когда его ладонь «вышла» из моей головы.