Понарошку? - Ирина Воробей

и сложила руки на полной груди. Глядела на дочь через зеркало.

– Меня даже двадцатипятилетний девственник отшил. С которым я познакомилась в интернете.

– Что? – у мамы глаза на лоб полезли. – Господи, онлайн-знакомства еще эти. Муть же. Не доверяю я таким.

– Мам, ну ты всяким дурацким рекламам из интернета доверяешь, а…

Женщина пресекла ее фразу учительским взглядом и вздернула круглый подбородок.

– Цыц! Не обо мне речь.

Саша не могла состроить рожицу, потому что красила второй глаз, но хотелось из вредности показать язык.

– Вон у тебя какой парень под боком. Зачем тебе двадцатипятилетние девственники из интернета?

– Мам, ну ты же знаешь все, – Саша воскликнула с возмущением и сразу притихла, боясь, что Золотов мог услышать, потому дальше зашептала. – Этот меня давно отшил. Не интересна я ему. Как девушка.

Мама хмыкнула.

– Ну, не знаю. Чужая душа потемки, конечно. Но видно, что он к тебе хорошо относится. С уважением, я бы сказала. И заботится.

– Правда? – Саша обомлела и опустила карандаш для бровей. Всмотрелась в мамино розовое лицо. Искала в них подтверждение невероятного. Не нашла и вздохнула. – Как друг просто. Мы это уже обсудили.

– С такой теплотой вспоминал, как вы играли в детстве. Я ему фотографии твои показывала. Он так умилялся.

– Мам?! Ну, зачем? – Саша опять высказалась в полный голос и стукнула руками о бедра. – Позоришь меня.

– Куда дальше-то после вчерашнего?

Ее раскатистый смех стучал по совести. Дочь вернулась к макияжу, думая о том, что зря вообще тратит на этот марафет время. Золотов видел ее пьяной, с похмелья и еще пятилетней засранкой. После такого в нем точно не могло остаться никакой симпатии.

– Ай, все равно мне с таким никогда не светит, – заключила Саша без всякой надежды и швырнула блеск для губ обратно в косметичку, так им и не воспользовавшись.

Из ванной она убежала в комнату одеваться. Золотов с отцом обсуждали общее состояние спортивной индустрии в стране. Оба сетовали. Когда она вышла в прихожую, парень уже ждал ее там на пуфике.

– Ну, бывай, заглядывай как-нибудь еще, – папа счастливо улыбался, пожимая Золотову руку.

– Спасибо вам за все, – парень накрыл второй ладонью их рукопожатие, а маме отвесил скромный поклон головой.

– По мне не скучайте, – кричала Саша в уже закрывающуюся дверь.

Утро выдалось солнечным, хоть на горизонте топтались тучи. Не вчерашние, новые. И прогноз погоды обещал сегодня пасмурный день. Но пока светило солнце, Саша радовалась. Даже сквозь мигрень. Сама себе не хотела признаваться, что радость эта бралась из сердца, влюбленное в Золотова. То чувствовало его рядом и билось активнее. Качало эндорфины по венам.

– Признавайся, что мои тебе вчера наговорили? – Саша в шутку нахмурилась и посмотрела на его профиль, как всегда гордый, блистательный, с ямочкой на щеке, от которой хотелось пасть в пучину его желаний.

– Ничего такого, за что тебе было бы стыдно, – он пожал плечами, глядя в боковое зеркало, и повернул руль налево. – Они же тебя любят.

Саша хмыкнула и переключила внимание на автомобили в соседней полосе. Они застряли в пробке на крупном перекрестке.

– Вот именно. Наверняка наболтали лишнего.

– Не бойся. Я унесу все это с собой в могилу.

В смехе Золотова она слышала много колкости. Бросила в него недовольный взгляд и отвернулась к грузовику, который плелся справа. Небо вместе с ней стало покрываться тучами. Затягивалось снизу.

– Яичница классная получилась, – сказал вдруг Золотов.

Они пропустили уже второй зеленый светофор и только подобрались к самому перекрестку.

– Никто и никогда не готовил специально для меня. Это приятно.

Саша воспрянула духом и улыбнулась ему широко. Сине-зеленые глаза засияли как изумруды. Через них лучилось солнце. Голубые принимали этот свет с благодарностью.

– Даже мама? – удивилась девушка.

– Ну да, – его тяжелый вздох подсказал Саше, что она задела что-то важное и болезненное. – Мама всегда готовит то, что любил отец. Она почему-то думает, что я должен любить то же самое.

– Оу, – ответить ей было нечего. Опять.

Саша удрученно признала, что психолог из нее вышел бы так себе, и лишний раз убедилась в правильности своего профессионального выбора.

– Я просто чисто внешне его копия. Мама вечно пытается мне подсунуть его шмотки. Этот свитер, например, – он оттянул кофту от груди.

Да, свитер, растянутый и бледный, выглядел поношенным, но в условиях современной моды казался обыденной дизайнерской вещицей, отлично косившей под винтаж.

– Видимо, она тяжело пережила его утрату, – выдавила Саша, сглотнув.

– Именно что не пережила, – он отвернулся в левую сторону, подальше от ее сочувственного взгляда. Пока горел красный, можно было на дорогу не смотреть. – Буквально сердце себе посадила на пустых страданиях по нему.

Девушке хотелось спорить, почему-то стало обидно за его маму.

– Ну, не пустых, очевидно. Любовь – не пустота.

– Ты Пелевина читала? Все – пустота[15], – парень усмехнулся не оборачиваясь.

Саша читала Пелевина и была с ним категорически не согласна. С тем цинизмом, с которым он описывал людей, и с тем сарказмом, которым он не боялся осквернять даже важное.

– Пелевин не младенец, устами которого глаголет истина, – ей тоже захотелось перейти на иронию. – Не надо обесценивать то, в чем не разбираешься.

Золотов, наконец, удостоил ее взглядом. В нем стыло убеждение. Несколько секунд они разглядывали друг друга молча, а потом машины в ряду двинулись вперед, и ему пришлось вести свою за ними. Пару кварталов они проехали в тишине. Радио не работало.

– Ты права. В любви я не разбираюсь. Не научили.

У Саши от сердца будто кусок откололся. Что-то его пронзило. Не боль, а именно что-то эфемерно мучительное и неуловимое, зато очень ощутимое. Хотелось от этого защититься любыми средствами.

– Поэтому ты со всеми спишь? – спросила девушка с претензией. – Ищешь того, кто научит?

– В смысле? – на лице Золотова появилась оскорбленная усмешка. – Я не со всеми сплю. И не поэтому.

– А почему тогда? – отступать было поздно. Саша решила, что хотя бы выведет его на чистую воду, а в кончиках пальцев закололо от того, что она попала не в точку, по крайней мере, не в ту, зато задела за другой нерв.

Голубые глаза стали смолистыми, словно физически затвердели и больше не двигались. Парень смотрел на дорогу и ответил без эмоций.

– Удовлетворяю свою потребность в тактильности.

– Да? – Саша против воли повернулась к нему с удивлением.

– А что? У девушек обычно гладкая кожа. И только во время секса дозволено трогать везде и много.

– У тебя… прям… зависимость? – она чуть придвинулась к нему и посмотрела сбоку внимательно, пыталась разглядеть основополагающие признаки