Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина

Ларш и Авита бросились к Июми. Лицо и шея девочки были в синяках, в прорехи платья виднелись кровоподтеки. Она вцепилась в куртку Ларша, словно ища защиты.

– Вождь! – прорыдала она. – Вождь, я больше не богиня! Совсем-совсем не богиня!

И бессильно повисла у него на руках.

* * *

Потрясенный Аршмир еще не очнулся от пережитого ужаса, а жизнь продолжалась. Как-то сама по себе.

Приведя в сознание Июми и оставив ее на Авиту, Ларш обошел уцелевшие соседские дома. Где-то его сразу впустили, где-то нет – тогда он обещал высадить дверь. Взывал к добрососедским чувствам, угрожал от имени Хранителя... Словом, довольно быстро вся улица, хозяева и слуги вместе, вышла разбирать развалины – дворец, театр, еще три дома, по которым вскользь хлестнул драконий хвост. Везде могли остаться уцелевшие люди. И мертвецы, которым нужен погребальный костер.

Вернулся командир дворцовой стражи, пригнав пятерых рабов из числа разбежавшихся. Вернулось несколько его подчиненных, удравших при виде дракона и теперь боящихся уже гнева Хранителя.

Пришедший в себя Ульфанш никому из беглецов не сказал худого слова. Не каждый день воздушный дракон громит город. Хранитель просто начал распоряжаться разборкой развалин, предварительно убедившись, что его жену удобно устроили в одном из уцелевших домов и что к ней вызван лекарь.

Улучив удобный момент, Ларш рассказал о поимке Нуросы.

Хранитель скрипнул зубами:

– Эту тварь нужно скорее пересадить за надежную решетку... Ларш, здесь хватит людей. Ступай в Дом Стражи. Жаль, что не вернулся Джанхашар. Для стражи сейчас будет много работы. Под шумок могут начаться грабежи. Всякая шваль начнет громить лавки и валить это дело на дракона.

Подошли Авита и Июми. Хранитель низко поклонился девочке:

– Моя госпожа спасла город. Когда всё уляжется, я прикажу возвести в твою честь храм и...

– Нет! – перебила его Июми. – Нет, великий вождь. Не надо храма. Я больше не богиня. Богиня сгорела там, в небе. Погибла. Я ничего больше не могу и не умею. Но я буду учиться, клянусь тайными именами отца и матери! Пожалуйста, прикажи Ларшу не прогонять меня из десятка!

– Да я вроде и не собирался, – удивился Ларш.

– Но я же больше не богиня...

– Так и я не бог, и все в десятке – не боги. И ничего, справляемся... Так, девочки, за работу. Мы с Июми идем в дом Стражи. А ты, Авита... дядя, дай ей двоих твоих стражников, дело срочное... Авита, бери стражников и быстро веди их на берег. Выпусти Нуросу из той хибары и доставь в Дом Стражи. Да свяжите ее чем-нибудь, чтоб не сбежала!

* * *

Ларш вел Июми по перепуганному, потрясенному, но уцелевшему городу.

Навстречу им тек людской поток. Аршмирцы шли на Каретную: кто-то спешил помочь, кто-то – поглазеть, а кто-то – помародерствовать.

Возбужденные люди не узнавали богиню-воительницу в девочке, на которую Ларш накинул свой обгоревший плащ. Только какой-то зевака узнал – вылупился, загородил путь, хотел что-то спросить. Но Ларш вызверился на него хуже дракона. Зевака так и отлетел с дороги!

Девочка, не замечая никого, всё глядела на Ларша снизу вверх невыносимо жалобным взглядом подобранного щенка: «Ты же не выбросишь меня, правда?»

А вот в Доме Стражи им не удалось пройти в кабинет Ларша незаметно.

Во дворе собралась толпа – возбужденная, галдящая. Но все разом смолкли, когда в ворота вошли Ларш и Июми. Уж «крабы»-то знали в лицо новую «лисичку» с далеких островов – если не все, то многие. И узнали поднебесную воительницу, и назвали ее имя тем, кто с Июми не был знаком.

В тишине Ларш и Июми шли через двор. Уже у дверей их остановил десятник Сартан. Спросил то ли с восторгом, то ли с возмущением (даже голос дрожал):

– Но ведь это не она была, да? Ведь не может быть, чтобы – она...

И тут Июми преобразилась. Куда только делся несчастный, измученный вид! Голову подняла высоко, капюшон плаща Ларша сдвинула на плечи, окинула Сартана королевским взором и вопросила:

– Уж не думал ли ты, воин, что «лисы» позволят какому-то залетному чудищу разрушить город?

Прошла мимо опешившего Сартана, небрежно кивнула дежурному у входа и исчезла в дверях.

Ларш ухмыльнулся Сартану – мол, знай наших! – и поспешил вслед за девочкой, радостно думая, что божественная сущность в ней, может, и выгорела, а вот характер вполне уцелел.

В своем кабинете Ларш поставил рядом оба стула, притащил еще три из соседней комнаты, накрыл их своим плащом, снятым с плеч Июми, и приказал девочке немедленно лечь и уснуть.

Июми запротестовала: она, мол, совсем не хочет спать!

– Это приказ! – сурово прикрикнул Ларш. – Не уснешь – так лежи и отдыхай. И не спорь с десятником!

Июми послушно скинула башмачки, закуталась в пахнущий дымом плащ.

От двери Ларш оглянулся. Июми уже спала, по-детски подложив руку под щеку.

Ларш спустился во двор и сказал так, чтоб слышали все:

– Июми уснула. Если какой-нибудь гад загорланит на втором этаже и разбудит девочку, он у меня сам сегодня от боли уснуть не сможет!

– Да что мы, не понимаем? – отозвались стражники.

Ларш быстро нашел сотника, который замещал Джанхашара. Может, сотник и был чересчур болтлив, из-за чего ему не доверял Хранитель, но в опасной ситуации, как выяснилось, повел себя неплохо. Во время налета дракона прекратил панику в Доме Стражи, а когда беда миновала, велел вызвать всех «крабов», у кого сегодня свободный день. Не время отдыхать!

– И до чего же молодцы парни, – блестя глазами, рассказывал сотник, – почти все прибежали сами, не пришлось за ними посылать!

Сотник как раз делил толпу на патрульные группы и приказывал, кому куда идти.

Ларш не стал соваться под руку человеку, который делал свою работу. У него своих дел хватало.

Из «лис» тут были Алки и Даххи. Вскоре подоспела Авита. Вместе с нею два дворцовых стражника привели угрюмую, перепачканную, исцарапанную Нуросу.

– Она из хижины подкоп рыла! – весело доложила Авита. – Уже руку наружу просунуть могла, когда мы подоспели. А по дороге два раза пыталась удрать, да парни не сплоховали.

Велев «крабам» запереть пленницу в «холодную», Ларш сказал «лисам»:

– Одно хорошо: если по городу и впрямь тигр бегает, то сейчас он забился в какую-нибудь щель, лежит и дрожит. Дракон свирепее любого тигра, а наша Июми