Тропа Исполинов - Феликс Петрович Эльдемуров

придут к первоначальному состоянию.

— Не просто в огне, — сказал Тинч. — Поджарятся на сковородке как котлеты.

И рассказал о том, что ему привиделось накануне ночью.

2

— А ты? — спрашивал Хэбруд. — Где ты находился в это время? Ты тоже нырял в бассейн с маслом и вываливался в муке?

— Где-то в стороне. Только… я не знаю… мне всё это очень не нравилось… Я, кажется, кричал им, а они шли и шли…

— Выпьем, — сказал Моуллс.

Молодое вино с северных предгорий Тагр-Косса, художники закусили козьим сыром и хлебом.

— Ты полагаешь, что это может быть… он? — как-то по-деловому, игнорируя присутствие Тинча, спросил Моуллс.

— Всё может быть, — озабоченно отвечал Хэбруд. — Всё может быть.

И спросил, обернувшись к Тинчу:

— А ты не смог бы посмотреть, скажем… что хранится в нашем подвале?

— Спуститься сейчас? — разыгрывая непонимание, спросил Тинч. Несмотря на закуску, он с непривычки слегка захмелел. Ему, например, очень захотелось начать общаться со всей этой компанией на "ты".

— Ну, ты понимаешь, о чем речь. Ты никогда не бывал в подвале, поскольку на дверях и воротах висят замки…

— Да, потому что в подвале спрятаны какие-то длинные ящики, — как показалось — наобум, ответил Тинч.

Ответ его заставил Хэбруда и Моуллса озабоченно переглянуться. Испугались? Что же может лежать в тех самых ящиках? Могильная земля, из которой по ночам выползают вампиры? Ну, точно как в романе Стэрна Байкена!

Гм…

— На большинство медиумов алкоголь оказывает тормозящее действие, — заговорил таинственными словами Хэбруд. — На тебя, судя по всему — наоборот. Сейчас мы проделаем небольшой эксперимент…

— А может хватит? — вмешался Доук. — У мальчика и без того голова кругом идет.

— Я т-трезв как пустая бутылка! — гордо заявил Тинч. Он и в самом деле чувстввовал себя неплохо. Правда, в висках что-то постукивало, да немного побаливал затылок. Подумаешь, какое-то винцо. Посидели б вы с рыбаками из Анзуресса, хлебнули бы обжигающего желудок зелья, что гонят из шелковичных ягод. Не то, что эта ваша кислятина… И как это он добрался тогда, прошлой весной, до стоянки бота… и чей-то голос проворчал вслед, что, "если этот щенок будет и дальше так зашибать, то недолго протянет…"

В руке Хэбруда мелькнул блестящий предмет.

— Посмотри на этот крест. Ты должен почувствовать, как от его концов исходят лучи, которые ложатся на твою голову, ноги, плечи… Они приподнимают тебя над землей… Плечи расправляются… Твоё дыхание ровное и свободное…

Он действительно почувствовал это и тёплая приятная дрожь пробежала по позвоночнику. Тело стало мягким и податливым, и он откинулся, распластался в кресле, куда перед тем усадил его Моуллс.

— Твоё тело превратилось в один большой кусок тёплого тающего воска, — как сквозь сон доносился до него голос Хебруда. — Вот растаяли руки. Ноги. Туловище: живот, грудь. Шея. Голова. Воздух проходит сквозь тебя свободно и неощутимо. Тебя нет, ты растворился в пространстве. Твоё неразрушимое "я" вольно лететь куда угодно и видеть всё, что ты захочешь. Скажи, что ты чувствуешь?

— Я растворяюсь, — странным, не своим голосом произнёс Тинч. — Меня нет и я во всём.

Он действительно чувствовал это, и это было здорово. Он стал каждой частицей мира. Быть может, он умер? — но тогда это была бы самая приятная смерть! А может быть, такое и бывает после смерти?

— Отвечай, что ты видишь?

И Тинч внезапно увидел, насколько схожи меж собой самые мелкие частицы этого мира. Соединяясь, всякий раз особым образом, по-разному, они образовывали то камень, то воду, то живую плоть. И ещё — здесь не было времени! Вернее, все мириады крупинок были на самом деле одной единственной крупинкой! Она мелькала во времени туда-сюда, как уголёк из костра, если его покрутить в темноте, но здесь были не просто светящиеся линии, а все предметы, вещи, явления, Солнце, Земля, звёзды, вся Вселенная, во всех временах одновременно — из одной мельчайшей светящейся частички…

— Опиши, как она выглядит, — потребовал Хэбруд.

— Это капелька. Это шарик… Нет, не шарик, а как бы… как мячик! Он… из двух изогнутых полосок, красной и белой, как сшивают мячики. В каждой из них по две дырочки, в белой две красных, в красной две белых. И этот мячик пронзён лучом света, как спицей, в тех местах, где полоски сужаются…

Словно кто-то другой, медленно и тщательно выговаривая слова, говорил его голосом.

— Попробуй заглянуть внутрь.

— Заглядываю. Там… там…

— Что там?

— Там… буквы.

— Они составляют какое-то слово?

— Да, то есть нет. Я его не понимаю… Мне нельзя его прочесть. Они стоят… по порядку, и в каждой из них видны все остальные…

— Ну ладно, хватит, возвращайся.

— Постой! Видишь ли ты Господа Бога? — не спросил — выкрикнул Доук.

— Четыре точки на шаре, эти четыре точки, как гвозди, а на них, между ними — фигура человека. Он всякий — как я, как любой из людей. Кристалл! Кристалл из букв… Да, это похоже на кристалл, у него две острые вершины… А внутри него — весь наш мир…

— Возвращайся! — закричал Хэбруд.

— Я возвращаюсь. Теперь вижу то, что было когда-то на Земле, я это знаю. Города, люди… они летают на огромных машинах… Тропа Исполинов, я вижу её сверху! Но она какая-то… Какая-то маленькая, о неё плещется море, а по её столбам прогуливаются парень и девушка… Они гигантского роста! Это великаны!..

— Теперь, — хрипло продолжал Тинч. — Я вижу огонь, страшный взрыв, ещё и ещё. Они создали оружие, которое их уничтожает и что-то делает со временем и поэтому всё в нем смещается… Буквы начинают меняться местами…

— Хватит! — стальным голосом произнес Хэбруд. — Сейчас ты быстро, на счёте три, откроешь глаза и окажешься там, откуда отправился в путешествие. Раз. Два… Три!

И Тинч снова очутился в комнате.

— Вина? — предложил Моуллс.

— Ты помнишь, что с тобою было? — спросил Хэбруд.

Тинч замотал головой. В это время ему больше всего на свете хотелось запечатлеть в памяти всё то, что он видел. Он схватил со стола карандаш и лист бумаги и принялся второпях, бешено набрасывать то, что пока держалось в памяти. Однако, изображение таяло, таяло, пока не исчезло совсем.

Тогда он начертил по кругу буквы — совсем как в том круге, который ему показывала Тайра.

— Ты наблюдал именно это? — удивился Хэбруд.

— Почти.

— Тебе раньше был известен этот круг?

— Да… Показала… Показал один добрый человек. Хотите поговорить с кем-нибудь? Это обычно называют беседой с духами, но ведь можно разговаривать не обязательно с умершими, а и с живыми, или