Река Джима - Майкл Фрэнсис Флинн

Мéарана резко повернулась к нему:

— То, что я сказала о совместной работе, в первую очередь касалось тебя, Донован-буиг!

Лицо человека со шрамами перекосило, когда он попытался одновременно оскалиться, улыбнуться и фыркнуть. Но арфистка уже обратилась к Дикарю:

— А теперь хорош плясать. Откуда у тебя этот медальон?

Теодорк поджал губы и уставился в потолок.

— Экспортный магазин на Гатмандере.

Мéарана не поверила.

— Ты’ня забрал его у воина-ньяка? Зачем я вообще’вобождала тя из тюрьмы?

— У тебя свои цели, детка, у меня свои.

— В бланке об освобождении говорится, что она вернет тебя, когда дело будет сделано, — сказал Донован. — На Ам-паяме есть Щен, который с радостью сопроводит тебя назад.

— И что он сделает? Мне дадут еще один смертный приговор? Старик, меня можно убить только раз.

— Билли Чинс знать вещи. Не смерть, но хотеть смерти.

— О, давайте без грубостей. Я сказал, что буду с вами до самой смерти и славы. Экспортный парень с Гатмандера должен знать, откуда он. И я видел похожие украшения в Свободных Мирах. — Дикарь поднялся из-за стола. — Мне нужно купить оружие, когда доберемся до Гатмандера. Вам не захочется бродить по Свободным Мирам без оружия, и нужно что-то получше шокера.

Посвистывая, он ушел. Билли поднялся, чтобы пойти следом, но Донован удержал его.

— Не убивай его. Он нам нужен.

Билли кивнул.

— Я быть хорошим-хорошим. Билли терпеливый.

Мéарана посмотрела вслед уходящему слуге.

— Рано или поздно между ними возникнут проблемы.

— Скорее позже, чем раньше, — заметил человек со шрамами. — Билли не дурак. То, что Теодорк с нами, увеличивает шансы вернуться назад.

— Ты не думаешь, что мы вернемся?

— Нет.

— Тогда зачем ты идешь?

— Это меня и беспокоит. Я боюсь не столько Названных и не того, что можно отыскать здесь, — он почесал череп, — а того, что может проснуться в закоулках наших разумов.

Мéарана потянулась к футляру с арфой у ног, но человек со шрамами покачал головой.

— Не испытывай на мне свои штучки. Зачем ты вообще играешь?

Она достала арфу и сыграла глиссандо, прислушиваясь к перезвону струн. Затем принялась подтягивать те, что немного ослабли.

— Чтобы нести веру, радость и любовь.

Донован фыркнул.

— Спиральный Рукав большой. Тебя ждет много работы.

— Я буду рада, — ответила арфистка, — если принесу их всего одному человеку.

Человек со шрамами поерзал на стуле.

— Более скромная цель, и, если это сделает тебя счастливее, она поможет самоутвердиться.

— Нет, — сказала арфистка, — только тебе, Донован, только тебе. Я хочу, чтобы ты поверил во что-то, нашел радость в чем-то, полюбил что-то.

Губы Донована скривились в насмешливой ухмылке.

— Тогда тебе повезло, — сказал он. — Я верю в виски. Потому что люблю его. И… думаю, я буду рад ему.

— Но такая радость скоротечна. Надолго ее не хватит.

— И вот почему мне нужна новая порция.

Столице Гатмандера находится дальше от планеты, чем в других населенных системах, оно пылает в небе, словно сине-белый бриллиант. Девушки-гатки известны тем, что протягивают ладони к небу и представляют, что закат — это их обручальное кольцо. В любом ином месте гатмандерский день назвали бы сумерками.

Ему следовало быть более холодным миром, чем он есть на самом деле. Но его солнце горячее прочих и свою отдаленность компенсирует темпераментом. Частично дело и в том, что Гатмандер — крупная планета и стискивает свое ядро, подобно женщине, обнимающей себя, чтобы согреться. Ее сердце клокочет в объятиях гравитации, и кое-что иногда прорывается на поверхность. А водяной пар в воздухе улавливает и распределяет тепло, которое ее звезда и ядро приносят сверху и снизу. Почти половину года пар этот оседает в виде снега и неохотно тает летом, которое скорее похоже на весну. Флора и фауна, занесенные сюда древними терраформирующими ковчегами, приложила все усилия, чтобы адаптироваться с достойной уважения скоростью. Повадки животных изменились, эволюция видов приобрела новые цели, и новые свойства возникли в мгновение ока, когда бог Ламарк пробудил дремавшие «мусорные гены»-, дабы организмы смогли выжить в суровых климатических условиях.

В общем и целом это мир тусклых тонов. Тундра в северных широтах, тайга в умеренной полосе, дубы и клены в районе тропиков. В паре десятков крупных городов живет всего миллион человек, и еще около двух миллионов в разбросанных по всему материку Канда поселках и деревнях. Другой континент, Зобиир, пролегает через Северный полюс, и на нем не сыскать ничего, кроме массивных ледников да небольшой исследовательской базы возле Южного залива. Люди здесь вполне дружелюбны, но таят в себе своеобразный воодушевленный фатализм. Вся их литература ориентирована на страдающих от одиночества женщин, мечтающих о горячих, но таких далеких возлюбленных.

Арфистка и человек со шрамами, а также их слуга и телохранитель прибыли в наземный космический порт возле Гудсги, которая могла сойти за планетарную столицу. Гатмандер имел единое правительство в основном потому, что не видел причин иметь их больше. Так было в теории. На практике же каждый город управлял окрестными поселками и деревнями и посылал пару-тройку парней в Гудсгу заседать в совете, который назывался здесь верная ширка.

Пассажиры спустились из челнока и вышли к терминалу. Было утро, солнце светило в спину, и на летное поле падали сизые тени. Небо постепенно светлело, из кромешно-черного становясь свинцово-серым.

Терминал представлял собой огромный навес, на входе не было никого. Гаты не собирались препятствовать людям, достаточно безумным, чтобы явиться сюда, и достаточно здравомыслящим, чтобы убраться отсюда. Вывеска гласила: «Добро пожаловать на Гатмандер: конец пути». Мéаране стало интересно, понимает ли кто-нибудь, как двусмысленно это звучит. Ведь здесь Дорога из желтого кирпича и Проспект Горького, слившись в Большой перекресток, заканчивались, и кораблям приходилось облетать Черную Бриллиантовую Звезду, чтобы выйти на Глухую Дорогу, что вела в Глушь.

Теоретически Гатмандер должен был стать оживленным портом, пропускавшим через себя целые компании переселенцев, которые пили бы местную ваугу, покупали сувениры и искали услад. Планета вполне могла бы называться «Последним Шансом». Только она стала тупиком Электрического авеню. Миры Глухой Дороги были более развитыми, чем те, что находились в коридоре Гансу. Там обитало множество людей, и, хотя технологии у них были примитивными, колонизировать их планеты оказалось бы проблематично.