Бабочки в жерновах - Людмила Астахова

— Что-то ты разбегался, Лэйгин, — резко окликнула его дама Тенар. Вот уж кто всегда на страже!

Лив, Кат и другие. Эспит

Следить, блюсти и бдить, пока все вокруг празднуют — занятие не из приятных, и уж точно не улучшает настроение. Но куда деваться-то? Назвали Стражницей — сторожи, значит. Перец, вон, тоже не выбирал, оленьей гончей ему родиться или болонкой. Но всё же Лив злилась, как ни увещевала сама себя, как ни страшилась гнева морских и подземных, а все равно злилась, и ничего поделать с этим не могла.

Это, признаться, угнетало.

Да и вообще, весь этот круг вышел какой-то бестолковый! Война эта «Большая» (вот уж назвали! Не видели по-настоящему Большой Войны, то есть видели, да не помнят!), прогресс, постоянные перемены… Давно ли из дилижансов в поезда пересели, а тут уж и автомобили, и дирижабли, и самолеты еще! Века не прошло с тех пор, как ходили Вирнэй и Мурран друг на друга строем в штыковую, а поди ж ты! Тут тебе и газы, и бомбы, и мины эти проклятые! Убивать, убивать, убивать снова, по кругу, без конца! И эти, сородичи, сограждане — туда же, будто мало им! Чужой шкурой добывать себе свободу — заманчиво, кто ж спорит. Только не выйдет ничего, так — не выйдет.

— Жалко, да?

Кат-Охотница подкралась незаметно и бесшумно, со спины, ни шорохом, ни запахом себя не выдав. Лив хмыкнула. Кошатница Кат и привычки имела кошачьи, ничего удивительного.

— Даже не думай, — бросила Овчарка через плечо. — Эвит еще не успел по нам соскучиться, считаешь, ему нужна компания?

— Да ладно, — женщина обошла Стражницу и присела на теплый камень, уютно подобрав ноги. — Я умею проигрывать, Лив, и ждать тоже. А ты?

— Оставь, Кат. Не здесь и не сегодня, — отрезала дама Тенар, но на всякий случай покосилась на собеседницу испытующе — вдруг та изменила привычкам и обзавелась чем-нибудь огнестрельным?

— Ладно, — повторила Охотница и пожала плечами. — Но, если что, учти — я пыталась.

— Хреново ты пыталась, — фыркнула Стражница. — В прошлый раз и то веселее было. А так, камнем по затылку… Банально ведь!

— Но ведь раньше срабатывало, — ветеринарша усмехнулась. — Но нет, так нет. Может, Хилу повезет больше. Или, — она прищурилась и облизнулась самым кончиком языка, — Берту?

— Поглядим, — Лив отвернулась и снова нашла взглядом мурранца. Бледен тот был и нервозен. Еще бы!

— Ты его жалеешь, — Охотница снова прервала мысли Лив своим замечанием. — Жалеешь Чужака! Ты знаешь, я даже в чем-то тебя понимаю. Видный экземпляр! Бывают такие, что, кажется, рука скорее отсохнет, чем поднимется… однако не отсыхала покуда.

— У тебя-то? — Стражница коротко хохотнула. — Рука не понимается? Кого-нибудь другого смеши, Кат.

— Вот и я говорю, что, если действительно надо, рука и поднимется, и опустится. А он — Чужак, пришлый. Беспамятный, безымянный и бессмысленный, как все они. К тому же самец. Лучше б ты девчонку пожалела, а не этого… — и подчеркнула презрение символическим плевком. — Не понимаю!

— А ты хоть разок заведи себе кого-нибудь с… — Лив не договорила, вспыхнув от внезапной злости. — Мужчины, знаешь, не только для того годятся, чтоб твой инструментарий не ржавел!

— Злая ты, — Охотница и не подумала обижаться. — Кстати, ты напомнила! — она покопалась в складках своего одеяния и извлекла небольшую баночку с чем-то, плавающим внутри. — С праздничком, Лив. Это тебе.

— Это… — Овчарка нахмурилась, рассматривая непонятное и плавающее. — Морские и подземные! Вот же дрянь! Это… чьи?

— Перчика, сестрица, Перчика твоего, — хихикнула ветеринарша. — Сувенирчик на память. Такие семенники роскошные были, просто жалость брала удалять! Вот и сберегла для тебя. Это к вопросу о руке, которая все-таки поднимется.

— Да я и не сомневалась, — Лив с зачарованной брезгливостью смотрела на банку, но принимать этот язвительный дар не спешила. — Я предупреждена, Кат.

— Затем и старалась, — Охотница встала и аккуратно поставила подарок на камень. — А Чужака не жалей. Мотыльки всегда летят к лампе, что ж поделать?

— Мотылек? — пробормотала Стражница одними губами, будто пробуя слово на вкус. — Мотылек… Неплохо.

Но Кат уже ушла, а потому не смогла бы это услышать, даже если бы захотела.

Ланс. Эспит.

Более всего мероприятие напоминало сельский пикник в честь дня рождения дочери старосты. Все давно знакомы, многие друг другу противны, но зато появился отличный предлог выпить и закусить, а также посплетничать и поблудить. Милое, почти домашнее торжество, отличное от других подобных только экзотическим местом проведения. Некрополь — это, пожалуй, даже стильно, в духе моды на легкий налет трагизма.

Кстати, проливчик между Скалой и островом, как оказалось, легко перейти вброд. Поэтому в Бертовых услугах перевозчика никто особо и не нуждался. Лихой контрабандист, знай себе, потягивал из фляги хадрийское вино, занюхивал веточкой цветущего жасмина и… привлекал к себе внимание барышни Раинер. Рыжего наглеца вообще трудно не заметить. Куда ни глянь — везде маячит его туника.

И пламя в черном омуте зрачка, жар, исходящий от тела, полуулыбка, обещающая запретное и желанное…

Ланс, точно конь, ужаленный оводом, затряс головой, отгоняя видение.

«Фантазия разбушевалась?» — спрашивал он себя почти испуганно.

— Тебе плохо, Чужак? Или увидел что-то непотребное? — спросила Лив. — Так вроде бы еще не вечер. Хм… для непотребств рановато.

Она очутилась рядом внезапно. Только — только ходила между склепов, и вот уже тут как тут.

Смутился? Да, это именно то чувство. Так смутился бы любой приличный человек, заглянув в окно чужой спальни.

— И что означает это «ты»? Мы стали немного ближе? Возможно, друзьями? — попытался пошутить Ланс.

Тщетно. Флиртовать у него получалось ничуть не лучше, чем у 12-летнего мальчишки.

— Фу. Прекрати паясничать.

Лив презрительно оттопырила губу, но вовсе не ушла снова прочь от приставалы, а лишь сменила диспозицию рядом с Лансом — взяла его под другую руку.

— Чем я вам всем так насолил, не пойму? То травите, то оскорбляете.

— Никто тебя не оскорбляет, — фыркнула эмиссарша. — Оглядись повнимательнее вокруг…

Археолог последовал совету и осмотрелся. Старая ведьма Тэранс делала вид, что флиртует с доктором Хамнетом, Фрэн играла в карты с госпожой Матэи, и обе отчаянно мухлевали, Кат Нихэль демонстративно гладила кошку, Хил Рэджис умело изображал, будто пьян, а сам спрятал едва пригубленную бутылку в кусты.

Враги, кругом одни враги и недруги! Ну и пусть их! Пусть играют в свои странные игры. А вот наша крошка Верэн снова в опасности!

Вокруг неё назойливым шмелем вился почтмейстер. И даже гудел, как мохнатый любитель клевера.