Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

– Поскольку с нами нет отца, который бы сам мог сказать, чего он хочет, единственное, что мы можем решить без него, – это вопрос денег.

– Не важно, сколько это стоит, – с пафосом заявила Берил, – главное, как лучше для папы.

– Ты что, не думаешь, что он вернется?

– По крайней мере, мне кажется, что жить в доме ему будет неудобно, – сказала Берил. – Возможно, даже опасно; он запросто может опять упасть. Это просто отсрочит неизбежное. Сейчас как раз удачный момент перевести его туда, где за ним постоянно будут присматривать врачи, кормить и рядом будут люди того же возраста.

– А ты преспокойно останешься одна в доме. Именно этого ты и добиваешься.

– Может быть, я задержусь здесь дольше, чем планировала. Что в этом страшного? Кто-то же должен следить за хозяйством.

– Дом – это все, что у отца осталось. Это его единственная собственность, которая сможет покрыть расходы на то, что стоит сто штук, – будь то сиделка или дом престарелых.

– Ты хочешь сказать, что собираешься продать дом? А куда я пойду?

– Туда, куда уходят все взрослые дети, когда покидают родительский дом.

– Это же просто глупо! А для чего же тогда нужны страховки, всякие «Медикэр», «Меди-что-то-еще»?

– Как раз об этом я и пытался поговорить, когда ты страдала от ужасной лазаньи. – Он бросил презрительный взгляд на тарелку. – «Медикэр» не оплачивает долгосрочное пребывание в больнице. Для этого необходима страховка «Медикэйд».

Берил нервно замахала руками:

– Я никогда в этом не разбиралась.

– «Медикэйд» – вещь более серьезная, потребуется собрать кучу бумаг, чтобы ее оформить. Кроме того, она действует только для одиноких неимущих стариков. У отца есть дом, и он получает пенсию. Поэтому или мы продадим всю его собственность и откажемся от пенсии, или мы, – он сделал многозначительную паузу, – сами оплачиваем счета.

– А как же наследство?

– Какое наследство?

– Половина дома будет моей, и я рассчитываю на сумму для первоначального взноса, чтобы купить собственный дом! – завопила Берил. – Как иначе мне получить собственное жилье?

– Я не владелец дома, Берил.

– Решай сам. Ты можешь купить все, что захочешь. – Она скрестила руки на груди. – Черт, это же должно быть официально оформлено. Отец всю жизнь работал, платил налоги, а теперь, когда ему нужны…

– Средства на спокойную старость, – перебил ее Шеп.

Берил замолчала, медленно положила руки на стол с обеих сторон тарелки.

– Послушай. Мы можем сделать так. Ты оплачиваешь все расходы на сиделку или дом престарелых, не важно. Дай мне два-три года, я подкоплю немного денег. Когда папы не станет, мы продадим дом, и это возместит все твои затраты.

Шеп молча откинулся на спинку стула. Подобной наглости можно только удивляться. Никто не сможет поспорить с тем, что с его сестрой не соскучишься.

– Значит, мою половину наследства мы потратим на сиделку. А твоя останется при тебе?

– Конечно, а почему нет? И больше ты меня не увидишь. Я никогда не постучусь в твою дверь с просьбой одолжить чашку сахара. Тогда у меня появится возможность переехать в Нью-Йорк.

– Этого все равно не будет, даже если я куплю тебе Бруклинский мост. Как ты себе представляешь, сколько стоит этот дом?

– Цены на недвижимость взлетели по всей стране. За последние лет десять цены поднялись раза в три. Многие, но, конечно, не я, сделали на этом состояние. Пять спален, три ванные… Это должно прилично стоить!

– Повторяю: сколько конкретно стоит этот дом?

– Ну… пятьсот? Семьсот пятьдесят? Тут ведь огромный двор, не знаю, может, и весь миллион!

Шеп знал, что сестра очень любит их дом. Внутренняя отделка темным деревом великолепно сохранилась. Дом был действительно просторный и крепкий. Это было то место, где они выросли, и родные стены навевали лишь приятные воспоминания. Шеп не любил разочаровывать людей, но риелторы – народ не сентиментальный.

– Я заходил на несколько сайтов по недвижимости. Такие дома в Берлине не стоят больше ста тысяч долларов.

– Быть не может!

– «Фрейзер пейпа» закрывается, и все об этом знают. Ты не заметила, сколько вокруг пустующих и просто брошенных домов? Говорят, здесь будут строить федеральную тюрьму и Парк приключений, но даже в этом случае сотни тысяч людей потеряют рабочие места. Прежде чем строить планы, ты лучше меня должна была знать, что люди отсюда уезжают. А недвижимость падает в цене.

– Ничего она не падает! Дом – лучшее вложение денег, которое сделал отец!

– Берил, подумай. Кто захочет здесь жить? Только те, кто вынужден уехать из Нью-Йорка, потому что не может платить за квартиру. Даже если мы завтра выставим дом на продажу, это может занять месяцы, если не годы, прежде чем его купят, а тем временем надо заботиться об отце. Поэтому не стоит очень рассчитывать на вырученные деньги. Скорее всего, их не будет.

– Ну… мы не знаем, сколько это все будет тянуться, да? Ну, для многих людей в таком возрасте переломы только приближают конец.

Как отвратительно это слышать.

– Да, ты сможешь получить свое наследство, только если он умрет прямо сейчас. – Он едва смог закончить фразу.

– Что за инсинуации! Я только сказала…

Шеп собрал тарелки. Единственным желанием было уйти, но – полуживой отец лежит в больнице – ему на мгновение показалось, что он не брат Берил, а ее отец.

– Чем дольше папа будет жить дома, – сказал Шеп, – тем лучше для него. И для нас. Нанимать сиделку очень дорого и, как ты правильно заметила, небезопасно. У нас лишь один выход. Он вернется домой, и ты будешь о нем заботиться.

– Ни за что! – воскликнула Берил. Безусловно, эта мысль даже не приходила ей в голову.

– В январе ты хотела занять комнату Амелии – но тогда ничего не знала о болезни Глинис. Тогда же ты говорила, что не можешь взять его к себе, потому вынуждена будешь съехать. Но сейчас ты живешь здесь и можешь быть полезной. Тогда никому не придется переезжать.

– Я никогда этим не занималась! Я не сиделка!

– Уверен, что все необходимые процедуры ему будут делать в клинике. От тебя лишь требуется готовить, покупать продукты и убирать. Менять и стирать белье, разговаривать с ним, чтобы ему не было одиноко. Помочь принять ванну и довести до туалета. Для этого тебе не нужны специальные навыки, как и любому другому человеку.

– Папа не позволит дочери подтирать ему задницу. Нам обоим будет неловко.

– Люди пересматривают свои взгляды в зависимости от ситуации, – улыбнулся Шеп. Слова прозвучали назидательно, так же точно любила говорить мама.

– Поверить не могу, что ты меня об этом просишь! Что-то я не замечала, что ты готов все бросить и заботиться о ком-то целыми днями!